Взять ее в Фирату? Почему бы и нет? Разве он не владыка над людьми? И кто, в самом деле, будет стеречь его сон, врачевать полученные в бою раны, кто убережет от предательства? Грхаб? Возможно, возможно… Но Грхаб не умеет шептать нежных слов.
Дженнак перебросил через плечо перевязь с тайонельским клинком, одним из тех, что были взяты в бою с Эйчидом, и надел на голову легкий кожаный шлем. Вианна следила за ним широко раскрытыми глазами, губы ее беззвучно шевелились, будто повторяя: ты возьмешь меня?., ты возьмешь меня с собой?..
— Сегодня я проведу в лагере весь день и вернусь поздно, — сказал Дженнак. — Но я кое-что привезу тебе… маленький подарок, одежду, в которой ты будешь выглядеть не такой соблазнительной. — Не обращая внимания на ее протестующий жест, он закончил: — Тебе придется привыкнуть к ней, милая. Видишь ли, по валам Фираты нельзя разгуливать босиком, без сапог и кожаного доспеха.
* * *
«Этот пестрый керравао стоит заплаченных денег», — подумал Фарасса, разглядывая гордо выступавшую птицу. Крупный самец, жилистый, с изогнутым клювом; его увенчанная пурпурным гребнем голова дотягивалась до плеча рослого мужчины, да и весил он немногим меньше. Иногда керравао останавливался, грозно поводил маленькими сверкающими глазками и начинал швырять когтистыми лапами песок. Перья его были длинными и пушистыми, пышный хвост воинственно поднят кверху. Фарасса с удовольствием оглядел его: сразу видно настоящего бойца!
Он повернулся к двум мужчинам, стоявшим рядом и тоже посматривавшим на пестрого. Один, в кожаном балахоне и сандалиях с толстыми ремнями, защищавшими ноги от клювастых задиристых птиц, был смотрителем дворцового птичника; второй, в таком же одеянии, из-под которого выглядывала серая полотняная ткань туники, осанкой походил на воина. Острый пристальный взгляд и характерная мозоль на правом плече от арбалетного приклада выдавали стрелка, однако последнюю из этих примет заметить под накидкой было нелегко.
Фарасса, ткнув смотрителя в грудь увесистым кулаком, кивнул на пестрого:
— Этот ублюдок обошелся мне в пятьдесят чейни. Выглядит неплохо, но каков на деле, а? Как тебе кажется, Лодда? Найдешь ему подходящую пару?
— А чего искать, милостивый господин? — смотритель почтительно сложил ладони перед грудью. — Выпущу Коричневого… Клянусь мошью Тайонела, Коричневый ему не уступит!
Густые брови Фарассы насмешливо приподнялись.
— Ставишь кувшин вина?
— Слишком много для бедного человека.
— Ставишь кувшин вина?
— Слишком много для бедного человека. — Лодда поскреб в затылке и с опаской покосился на главу Очага Барабанщиков. — Тыкву с пивом, если господин не против.
— Не против. — Фарасса сильным толчком направил смотрителя к навесу, под которым виднелись длинные ряды клеток. — Давай, отродье каймана, выпусти своего Коричневого, потешь меня!
Сегодня он находился в отличном расположении духа, причем с самого утра, что являлось редкостью. Но и хорошие новости поступают не каждый день! Еще не прошло и полутора колец времени, как сигнальные барабаны принесли весть с западного рубежа: тасситы острят стрелы и топоры, и собралось их уже словно муравьев на падали. Сколько точно, лазутчик не знал, но вполне достаточно, чтобы сровнять с землей все пограничные крепости. Донесение пришло от одного из лучших и надежнейших шпионов Фарассы, промышлявшего сейчас в степи охотой на диких быков; человек этот, испытанный неоднократно в странах юга и севера, был достоин полного доверия, и то, что на сей раз он использовал секретный код, говорило о многом. Сведения предназначались только для ушей второго сына сагамора! Фарасса так это и расценил. Направив ответ, в котором лазутчику предписывалось сообщать новости каждые три дня, он лично изготовил для Джиллора рукописную копию донесения. Тот, разумеется, слышал грохот барабанов поутру… Что ж, теперь он узнает, что пожирателей грязи всего тысячи три, не больше, — как и было сказано на совете.
Смакуя первую чашу крепкого вина, Фарасса размышлял над тем, что сделает братец, когда на малое его войско навалится целая орда тасситов. Сегодня их как муравьев на падали, но когда Джиллор достигнет Соколиных гор, их может оказаться больше, много больше! Впрочем, даже той шайки пожирателей грязи, что подбиралась сейчас к западным рубежам, хватит, чтобы разделаться за пару дней с Фиратой, с ее гарнизоном, с отрядом, который поведет наследник, и с самим наследником… По крайней мере, думал глава глашатаев, у него есть шанс либо похоронить младшего из сыновей Дираллы, либо ославить его неудачником и трусом; надеяться на большее — значит, искушать Провидца Мейтассу.
Однако, будучи человеком предусмотрительным, он все же назначил встречу Орри Стрелку. Собственно говоря, этот хмурый таркол-кентиога являлся не столько стрелком, сколько отстрельщиком, причем на редкость удачливым; за семь лет тайной службы Фарассе он прикончил девятерых, не вызвав подозрений. Ноги у него были быстрые, глаз — острый, рука — твердая, но легкая; он мог при свете луны всадить из самострела смертоносный шип в серебряный чейни с двухсот шагов — вполне достаточное расстояние, чтобы потом скрыться, растаяв, как тень в ночи. Фарасса весьма дорожил этим умельцем, но, подобно расчетливому купцу, собирался с выгодой обменять меньшее на большее. Но жаль, жаль терять Орри… тем более, что в своем легальном ранге таркола тот был на отличном счету. Похоже, его знал сам Джиллор, иначе как бы Орри удалось попасть в передовой отряд, куда отбирали лучших из лучших?