Глава 22
Дом мне построили в середине зимы. Я проинспектировал его и остался доволен. Получился солидный особнячок, немного напоминающий московские купеческие. Для одного человека более чем достаточно, а вот как воспримет его императорская фрейлина Настя Тишкова, успевшая привыкнуть к роскоши, неизвестно. Остаётся надеяться, что с милым вроде меня ей будет неплохо в любом месте.
От широких ворот к дому вела расчищенная дорожка, посыпанная песком: не лишняя предосторожность в зимнюю пору. Она заканчивалась каменным крыльцом. Поднявшись по ступенькам, гость останавливался возле высоких двустворчатых дверей. Основная жилая часть располагалась на втором этаже. Первый предназначался под комнаты для прислуги и возможных постояльцев, кухню и прочие необходимые для хозяйственных нужд помещения.
Адъютанту приходится много времени проводить в седле, поэтому к дому пристроили маленькую конюшню. Лошадь пришлось покупать за свои деньги. Я остановил выбор на ласковой и спокойной кобыле по кличке Ласточка.
Весной, как только наступит тёплая и сухая погода, артельщики обещали приступить к штукатурке и покраске.
— Смотри, барин, как для тебя расстарались, — объяснял старший, показывая работу. — Материал на домину твою пошёл добрый. Кирпич брали токмо хорошо обожженный, прочный. Свежесрубленных брёвен и сырых досок не пользовали. Окна сделали аглицкие, с резьбой красивой. Печи сложили ладные. Тепло тебе будет и сухо. Лучшего мастера-печника во всём Питербурхе наняли. Ворота тебе такие поставили, что два экипажа разминутся. О леднике позаботились, обои выбрали цветастые. Принимай работу.
Устранив парочку недоделок, артельщики отправились возводить следующие объекты, благо заказов по стремительно расширяющемуся Питеру хватало.
Я на совещании в Военной коллегии выбил себе освобождение от квартирного постоя, обставил дом мебелью в соответствии со своим в меру испорченным вкусом. Для спальни заказал шикарную широченную кровать, на которой одному легко потеряться, а двоим будет, где развернуться. Можно въезжать.
Прогулялся по пустым коридором, почувствовал, как внутри нарастает чувство удовлетворения. Дом, настоящий, свой собственный.
Присматривать за ним начала семейная чета, перевезённая из Агеевки: Евстигней и Акулина Карповы. Оба пухлые, круглые как мячики, работящие и добросердечные. Детей к сорока годам так и не нажили, и всю нерастраченную родительскую любовь обратили на меня. Узнав, что скоро появится ещё один барин — мой кузен Карл, Карповы обрадовались ещё сильнее.
Вызвать их пришлось по той простой причине, что одному Кирюхе было не совладать с расширившимся хозяйством, что выяснилось в первые дни после переезда, когда денщик, и без того не большой любитель ударить пальцем об палец, вдруг откровенно заскучал и принялся изводить меня жалобами.
С прибытием Карповых дело пошло на лад.
С прибытием Карповых дело пошло на лад. Полы в доме засверкали, пыль с мебели исчезла, дрова наколоты и сложены в ровные ряды поленицы, Ласточка стоит в ухоженном деннике.
А уж как готовила Акулина — пальчики оближешь! Кухня постоянно источала аппетитные запахи: супы, щи, каши, пироги, морсы, компоты. Всё это настолько вкусно, что мне с трудом удавалось выйти из-за стола.
Никогда бы не подумал, что простая русская баба, за всю жизнь не выбиравшаяся дальше деревенской околицы, способна творить истинные шедевры кулинарного искусства. Я уже начал опасаться за свою фигуру.
Кроме того, меня потихоньку начали воспитывать: намекали, что редко хожу в церковь, не выгляжу набожным и чересчур озабочен службой. Обычно я отшучивался, понимая, что если дальше пойдёт в том же духе, меня быстро зажмут в тисках обывательской жизни.
— Вы всё говорите, что скоро перевезёте своего брата, — спросила как-то раз Акулина, накрывая на стол.
— Обязательно перевезу, — кивнул я.
— Так пора, наверное. Мебеля уже куплена, бельё для постели приготовлено. Вы уж простите за прямоту, барин, пущай братец ваш сюда перебирается. Он чай молодой, бедовый. За ним глаз да глаз нужен.
— А ведь верно, — согласился я. — Сегодня же и перевезу. Прямо сейчас съезжу.
— Вот и ладненько, — женщина перекрестилась перед образами.
Пока Акулина готовила комнату для Карла, я оседлал Ласточку и отправился на поиски кузена. Как мы и договаривались, после решения квартирного вопроса, он переберётся ко мне.
К большому удивлению, я не нашёл Карла ни в полковом дворе, ни в избушке Куракина. Не числился он среди отправленных в караулы, командировки или на работы. Более того, кузен исчез два дня назад при таинственных обстоятельствах. Оказывается, пока я заседал в Военной коллегии, новый командир третьей роты капитан-поручик Нащокин изо всех сил прикрывал пропавшего, не ставя в известность более высокое начальство. Ротный предполагал, что Карл увлёкся какой-нибудь красоткой и в её объятиях позабыл обо всём на свете, в том числе, о службе.
Я не на шутку расстроился. Разумеется, кузен всегда отличался склонностью к авантюрам, хождение по юбкам занимало главную часть его личной жизни, но тревожные мысли не выходили у меня из головы. При самом головокружительном романе, он всё равно бы не стал пренебрегать службой. Немецкая педантичность у него в крови.