— Трижды выстрелил и всё мимо, пан Миколай! Наш Кульчиковский если фехтует, то ножиком для зачистки перьев, если стреляет, то только бутылочной пробкой, а уж каков из него охотник, лучше не вспоминать.
— Так от чего же столь великая слава?
— О, то была дивная история. Произошла она во время войны со шведами, когда наш Август II сцепился с их Карлом XII. Приехал как-то раз по своим делам круль Август в наши края, да устав от забот, решил выпить. А что за радость осушать чашу в одиночестве?! Вот и решил найти себе достойного собутыльника, самого опытного и сильного по этой части. Привела к нему шляхта адвоката Кульчиковского. Круль у нас был высокий, плечистый да здоровый, а адвокат — хиленький, бледненький, сморчок-сморчком. Ну да вы скоро сами его увидите. Осерчал Август, велел гнать прочь обманщика, однако Кульчиковский попросил, чтобы круль на него не гневался, а дал только высочайшее изволение осушить за его честь кубок.
— Осилишь ли гарнец венгерского? — спросил Август.
— Отчего ж только один, а не три, государь? — отвечал шляхтич.
Удивился круль, велел поднести законоведу свой любимый кубок, в который вмещалась целая кварта, налил в него вина до самых краёв и велел выпить. Шляхтич низко поклонился и выпил до дна кубок, не переводя духа.
— Недурно, — заметил круль. — А сколько ж таких кубков ты можешь выпить?
— Прошу, ваше величество, чтобы вы оказали мне честь пить вместе со мной, и на каждый употреблённый вами кубок я буду выпивать по три таких: один в ответ моему государю, другой — за его здоровье, третий — в честь победы над шведами.
— Чем всё закончилось? — не удержался от вопроса пан Миколай.
— Да тем, — отвечал рассказчик, — что стали они пить вместе за одним столом, и на каждый кубок круля пан Кульчиковский отвечал тремя. К ночи Август не выдержал, лёг на стол и захрапел, а адвокат, чтобы не разбудить спавшего государя, тихонько вышел из столовой, вылил на себя возле колодца холодной воды, да пошёл домой на своих двоих, будто и не пил ничего.
— Это правда?! — не поверил пан Миколай.
— Чистая правда, — крестясь, заверил рассказчик. — А тебе сейчас появится возможность её проверить. Смотри, вот идёт пан Кульчиковский.
К шляхтичам подошёл тщедушный сухонький господин в чёрном камзоле. На легендарного выпивоху он походил так же, как я на Филиппа Киркорова.
— Присаживайтесь, ясновельможный пан, — воскликнул тот, кого называли Стасем. — давайте вспомним славное прошлое и выпьем за не менее славное будущее. Адвокат с достоинством присел.
— Кажется, я знаю, как мы заработаем денег, — прошептал мне на ухо Михайлов.
— Это как же?
— Сейчас увидите, господин сержант. Только не извольте гневаться на меня. Гренадер подошел к пирующим шляхтичам и с поклоном обратился:
— Прошу извинить меня, милостивые государе. Слышал я о немалых подвигах ясновельможного пана Кульчиковского и удивлён им без всяких пределов. Примите моё искреннее восхищение. Адвокат благосклонно кивнул.
— Однако хотелось бы и мне померяться с вами возможностями, а чтобы в том деле имелся интерес, могу поставить в заклад два дуката, — с той же сладкой интонацией продолжил Михайлов. — Остальные могут ставить на меня или на господина адвоката. Кто победит, того и приз. Шляхтичи переглянулись, предложение им, судя по всему, пришлось по нраву.
— Я ставлю на пана Кульчиковского, — объявил кто-то из них. Его поддержали. Михайлов был тёмной лошадкой.
Я едва не зашипел на гренадера, он ставил на кон всё, что у нас было, однако пришлось положить последние два дуката на медный поднос, который постепенно стал заполняться деньгами.
Весело галдящие поляки усадили гренадера рядом с адвокатом, кликнули прислугу и велели нести к столу вино. Попойка началась. Михайлов и Кульчиковский опрокидывали штоф за штофом, не уступая друг другу. Постепенно лица спорщиков раскраснелись, движения потеряли плавность, однако они продолжали пить, изредка отлучаясь в отхожее место. Я уже устал подсчитывать количество опустошенных бокалов. Каждый тост сопровождался одобрительными возгласами и похлопываниями по плечу.
Часам к трём ночи пан Кульчиковский сдался. Всё же возраст есть возраст. Законовед обессилено уронил руки и уткнулся носом в блюдо с холодным поросёнком. Половина шляхтичей уже дремала, другая осоловело наблюдала за действиями Михайлова, который неторопливо сгрёб деньги с подноса и вернулся за наш стол.
— Здоров ты пить! — восхищённо пробормотал Чижиков. — А чего когда со мной по кабакам ходил, набирался быстрее, чем я.
— Потому что тогда я действительно пил, а на этот раз сливал всё в отхожее место, — признался гренадер. — Зайду туда, суну два пальца в рот, выверну всё и айда обратно за стол.
— И как — неужто не хмелел?
— Хмелел, конечно. Токмо на меня хмель не сразу действует. Ежели успею по-быстренькому слить — почитай, будто водичку пил.
— Ну, ты и феномен, Михайлов, — восхитился я. — Не в первый раз, наверное, проделывал?
— Так точно, не впервые. Правда, наших сложнее подбить на эндакую штуку, а поляки — что малые дети. Сразу повелись.
— И не жалко винища было? — спросил Чижиков.
— А чёж ево жалеть, когда для дела надобно. Ну, господин сержант, много ли я заработал? — хвастливо поинтересовался Михайлов.