— Фон Гофен, вас долго не было, и о новом указе, касательно сроков службы, вы наверняка не слышали, — перешёл на серьёзную тему Огрызков.
— Не слышал. А о чём он? — спросил я.
Оказывается, за время моего отсутствия, был оглашён указ, согласно которому срок военной службы для дворян ограничивался двадцатью пятью годами.
— Господа, смотрите какая интересная куртина получается, — вдруг радостно возопил прапорщик Горбатов. — По всему выходит, что я таперича совсем могу от службы в абшид уйти.
— Ты чего ерунду порешь, Михайла! — разозлился Петельчиц, раскуривавший возле очага трубку. — Какой тебе, сосунку, может абшид выйти? Тебе ж ещё и тридцати годов нет.
— Так я ж с малолетству на службу записан, — деловито пояснил прапорщик. — Я ж только народился, а меня батюшка уже в семёновский полковой список внесли рядовым. Отличился мой папенька перед императором, а что ему и честь такую оказали.
— Какой тебе, сосунку, может абшид выйти? Тебе ж ещё и тридцати годов нет.
— Так я ж с малолетству на службу записан, — деловито пояснил прапорщик. — Я ж только народился, а меня батюшка уже в семёновский полковой список внесли рядовым. Отличился мой папенька перед императором, а что ему и честь такую оказали. Вот и выходит, что к сегодняшнему дню служба моя составила без малого двадцать и семь лет. Срок свой я выслужил, могу и в отставку податься. На лице Горбатова появилась дебильная улыбка.
— Как же так?! — вскипел один из офицеров. — Мне, по всему выходит, ещё лет пятнадцать артикулы выкидывать да экзерциции солдатам проводить, а тут какая-то сопля пороху не нюхавшая уже полный резон имеет в отставку выйти. Несправедливо это, господа.
— Верно, — поддержал коллегу Петельчиц. — Думаю, матушка императрица скоро разберётся, что в указе не всё ладно, а ты, Мишка, — ротный погрозил кулаком Горбатову, — коли без стыда и совести поступить решишься, мигом узнаешь, где раки зимуют.
Стушевавшийся прапорщик, который и без того не пользовался в полку популярностью, замолчал, но я видел, что мысль уйти в отставку прочно засела у него в голове. Что поделать, жизнь часто благоволит к дуракам и сволочи, а Горбатов одновременно относился и к тем, и к другим.
В дверь осторожно протиснулся пожилой писарь с коротко остриженными седыми волосами. Увидев офицерское сборище, он нерешительно замер на пороге.
— Чего тебе надобно? — деловито осведомился Петельчиц, давно уже признанный всеми обер-офицерами за старшего благодаря уму и воспитанию.
— Мне бы господина поручика фон Гофена, вашблагородь, — помявшись, сообщил писарь. — Тута ли он?
— Говори смело, я фон Гофен, — сказал я, продолжая восседать на подоконнике.
— Вас к себе их высокородие подполковник Бирон спрашивают. Велели разыскать и передать, чтобы явились к нему немедля.
— Ступай. Сейчас буду.
Я спрыгнул на пол и, извинившись перед офицерским обществом, пошёл к кабинету командира полка. Интересно, что Бирону от меня понадобилось?
Подполковник сидел в одиночестве и время от времени, макая гусиным пером в чернильницу, что-то писал. Я поздоровался и стал навытяжку.
— Проходите, барон. Пришли бумаги о вашем новом назначении.
— Меня что, опять куда-то посылают? — расстроился я.
— С чего вы так решили? — изумился Бирон. — Думаете, я бы отпустил вас? Нет, просто императрица подписала указ о перемене чинов. С этого дня вы будете полковым адъютантом, вот и всего.
— А прежний адъютант, Василий Александрович… С ним-то что?
— Нащокин пожалован в чин капитан-поручика и приставлен к третьей роте заместо Басмецова.
Я вспомнил прежнего ротного, которого по приказу Ушакова специально свёл с подозрительным ростовщиком-итальянцем Пандульфи. Видимо Басмецов нарочно отстранён от командования ротой и по-прежнему вовлечён в только одному генерал-аншефу ведомую шпионскую игру.
— А вы, барон, теперь будете беспрерывно состоять при моей особе, — доверительно произнёс Бирон. — И мы с вами хорошенько подумаем, как претворить то, о чём раньше вели нашу беседу.
Он с торжественным видом достал из шкафа и бросил на стол мои альбомы. Получается, зря я на него наговаривал.
Глава 19
Не скажу, чтобы новое назначение сильно меня обрадовало.
Всё-таки должность канцелярская, а быть штабной крысой не комильфо. Я должен постоянно находиться при командире, а во время учений и битв работать 'связистом': передавать приказы подполковника или майоров. Такой вот 'беспроволочный' телеграф. Бирон, догадавшись о мучавших меня сомнениях, быстро их развеял:
— Барон, у меня много офицеров, которые умеют командовать, но куда меньше тех, кто способен думать. Ваша светлая голова принесёт куда больше пользы, если вы будете рядом со мной.
— А как же Миних? Нам по-прежнему придётся согласовывать с фельдмаршалом каждый чих?
— Сразу с двумя фельдмаршалами, — пояснил Бирон. — И с Минихом, и с Ласси. Они прибыли в Петербург для обсуждения плана войны на следующий год. Императрица недовольна большими потерями в армии и изволит гневаться: от голода и болезней мы потеряли около тридцати тысяч человек, в то время как убитыми в бою в пятнадцать раз меньше. Миних даже прислал челобитную об отставке, просит поставить во главе армии фельдмаршала Ласси.