Я подал Петельчицу рапорт с просьбой предоставить недельный отпуск без содержания, с указанием причин и местопребывания, капитан-поручик тут же подписал. Бирон подмахнул прошение, даже не глядя на мои каракули. С недавних пор фамилия фон Гофен у подполковника котировалась как Мао Цзэдун у китайцев.
В канцелярии выписали паспорт, объяснили, что я по прибытию в Агеевку должен обязательно 'войти в сношения с присутственными местами', взяли с меня реверс — расписку, что в положенный срок обязательно явлюсь на службу. На том бюрократические формальности закончились. Денщика разрешалось забрать с собой.
— Собирай вещи, Кирюха, — распорядился я, вернувшись домой. — Едем в деревню. Хорошо вещей у меня немного, иначе Кирюха и к зиме бы не управился.
И вот, на нанятом возке, мы трясёмся по разбитой дороге. Колёса наскакивают на камни, повозка подпрыгивает. Синеют сосновые боры, обступившие нас с двух сторон. С неба падают крупные капли дождя. Кругом тихо и печально.
Закончился лес, показалось открытое поле. Далеко виднелись одинокие фигурки крестьян, потянулись нагруженные телеги.
Дорогу перегородило стадо коров.
Я спросил у пастушонка — мальчишки лет двенадцати, далеко ли до Агеевки?
— Да не, — улыбаясь щербатым ртом, в котором как минимум не хватает трёх зубов, говорит он. — Туточки, недалече будет. На нём залатанный армяк и высокая меховая шапка.
— Зубы-то тебе кто выбил? Уж не тятька ли? — спрашиваю я, зная, что парней с неполным комплектом зубов в рекруты не берут, и что многие родители иной раз идут на такой варварский способ 'отмазки' от армии.
— Болел я, — потупившись, извещает пастушонок. — Сами повыпадали. Тятька меня бы и пальцем не тронул.
— Понятно, — киваю я. — Сам-то агеевский будешь?
— Угу, — парнишка щёлкает бичом, отгоняя от возка слишком любопытную корову.
— Стадо, наверное, барское, — предполагаю я. То есть моё. Маркиза, маркиза, маркиза Карабаса!
— Не-а, — лениво сообщает пастух. — Фомы Иваныча стадо.
— Какого ещё Фомы Ивановича? Помещика что ли соседского? — раскинув мозгами, говорю я.
— Фома Иваныч не помещик. Из простых он, из холопов.
Кулак, наверное, догадываюсь я. Хотя, такого термина здесь никто не знает.
— А мельница вооон там, впереди, барская?
— Мельница?! — переспрашивает парнишка и начинает ковыряться в носу. — Мельница тоже не барская. Это Фомы Иваныча мельница. И лесопилка тоже евонная, — предугадывая дальнейшие расспросы, поясняет он.
На зелёном холме стоит красивый домина с большими окнами, колоннами. Вокруг раскинулся сад, поставлена беседка. По логике вещей таким я представляю себе барское гнездо, но проверить не мешает.
— Наверное, скажешь, что и тот дом принадлежит Фоме Ивановичу? — с кривой усмешкой спрашиваю я.
— А кому ж ещё? — искренне удивляется пастух. — Уж не барину конечно! Так, кажется, я ничего не смыслю в крепостном строе.
Глава 17
Когда я узнал, что буду владеть приличным куском земли, лесными угодьями и тремя сотнями крепостных, то в порыве благородства сразу решил дать всем волю. А как иначе? Для меня, ещё со школьной скамьи воспитанного в соответствии с масонскими лозунгами Свобода, Равенство и Братство, это было вполне естественно. Зря в меня что ли вдалбливали разумное, доброе, вечное?!
Когда я оперился и вышел на большую дорогу чьё имя Реальная Жизнь, то столкнулся с тем, что свобода одних почему-то сильно отличается от свободы других, что есть люди, куда равнее меня, и что многие братья готовы передушить друг друга.
Но всё равно, быть рабовладельцем… Сразу вспомнилась 'Хижина дяди Тома', Некрасов с извечным вопросом 'Кому на Руси жить хорошо', разного рода прочитанные или увиденные страшилки, повествующие о страшном крепостном гнёте. Правда пыл слегка охладило известие, что мой гуманизм против меня же и обернётся.
Судите сами. Дав крепостным вольную, я буду платить за них подушную подать и прочие причитающиеся налоги до очередной ревизии. Первая была пятнадцать лет назад, когда следующая никому неизвестно. Возможно, в промежуток уместится ни одно поколение агеевцев. И год за годом я буду считаться владельцем определённого числа крепостных, несмотря на то, что за это время кто-то умер, кто-то женился, кто-то родился. И за всех, указанных в 'сказке', надо отдавать деньги в казну, и немалые. В итоге я быстро разорюсь, и какой кабалой для меня это кончится, страшно представить.
А может ну её, эту освободительную борьбу. К тому же крестьяне порой воспринимают своего барина как некоего третейского судью и защиту от чиновничьего произвола. Другими словами, кроме прав, у помещика ещё и полным-полно обязанностей.
Нет, пусть меня обличают прямолинейные как улицы Питера потомки, бичуют как крепостника и полного морального урода, но я побуду в роли барина, а там увидим. Понятно, что по мере возможностей постараюсь облегчить жизни людей, но от широких жестов воздержусь. Пока воздержусь.
Можно было появиться в деревне с урядником и барабанным боем, согнать всех обывателей и зачитать им указ о новом барине, но я решил нанести внезапный визит, без особого переполоха. У агеевцев и без меня проблем по горло, пускай мирно трудятся. Вот и мои владения.