Я вышел на улицу, добрался до порта и увидел, что судно по-прежнему стоит у пирса. Команда, как это бывает в подавляющем большинстве случаев, гуляет где-то на берегу, что мне только на руку. Занимайтесь своими делами, парни, а я тут кое-что подправлю.
Неподалёку, на набережной, велись ремонтные работы. Рабочие ушли на ночь, оставив строительный инструмент без присмотра. Германия, одним словом. У нас бы давно пристроили.
Я подобрал бесхозную кирку и поднялся на борт шхуны по спущенным сходням. Матрос, которому доверили охрану посудины, сладко спал. От него за версту несло перегаром. Я толкнул моряка носком сапога, но тот даже не пошевелился. Похоже, пребывал в полной отключке и вряд ли мог мне помешать.
Сперва я заглянул в капитанскую каюту. Она была пустой. Капитан явно не желал отставать от команды и тоже пил на берегу.
В стенку каюты весьма по-дилетантски был вделан потайной сейф, чтобы найди его понадобилось меньше минуты. Гораздо больше времени ушло на вскрытие. Жаль, я не обладаю навыками 'медвежатника', иначе проделал бы эту операцию при помощи одного мизинца, а так пришлось поковыряться.
Увы, труды оказались напрасными. Если в сейфе что-то и было, осторожный хозяин забрал это с собой. Ни денег, ни драгоценностей, ни документов. Чувствовал я себя при этом словно пират из 'Одиссеи капитана Блада'. Возможно, найденный тайник не был единственным, но мне больше ничего не удалось обнаружить.
Спуститься в трюм было делом нескольких секунд. Пятью ударами кирки проделал в днище судна дыру, и, не дожидаясь, пока крысы побегут с корабля, неспешно сошёл на берег. Может шхуна и не затонет, но воды зачерпнёт с избытком.
На этом планы мои на сегодня не заканчивались. Я принялся методично заглядывать в окрестные кабаки, надеясь разыскать капитана, и обнаружил его в четвёртом по счёту. Негодяй преспокойно надирался в обществе вульгарной толстой бабищи, которая громко хохотала от каждого его слова. Чем она зарабатывает на жизнь, было ясно с первого взгляда.
Я присел за их столик. Капитан так назюзюкался, что не сумел узнать меня и принял за какого-то старого знакомого. Я не стал разубеждать его, дал пару монет толстой шлюхе и спровадил подальше от нашего стола. Она тут же переключилась на другого клиента, и к нам не подходила.
— Знаешь что, морской волк, пойдём-ка отсюда, — предложил я, когда понял, что не привлекаю лишнего внимания.
— К-к-куда? — заикаясь, осведомился контрабандист.
— В другое, более приличествующее нам место.
— А разве тут плохо? — обвёл взглядом грязное прокуренное помещение капитан.
— Тут хорошо, но там, куда я тебя приведу, будет ещё лучше, — тоном рекламного агента изрёк я.
Очевидно, интонации в моём голосе подействовали нужным образом. Капитан дал прислуге щедрые чаевые и, покачиваясь, побрёл за мной.
Пьяные, что дети — легковерные и попадаются на любую удочку. Будь он чуточку потрезвее, я бы разделался с ним намного суровей, а так … первоначальный запал пропал, пришлось просто двинуть в укромном уголке по шее, без членовредительства и прочих жёстких мер. Когда он, потеряв сознание, грохнулся на землю, я без особого смущения обшарил его карманы, забрав деньги и позолоченную луковицу часов. Других ценных трофеев при контрабандисте не нашлось.
На этом я счёл свою миссию законченной. Если переполох и начнётся, сомневаюсь, что кто-то свяжет его со мной.
Мимо проходил патруль, состоявший из драгун. Я окликнул солдат и показал им бесчувственное тело капитана. Не обнаружив при бедолаге документов, патрульные поволокли его с собой. Кто знает, вдруг негодяй попадёт в ту же яму, что рыл для нас. Если он угодит в рекруты, я не расстроюсь. А если когда-нибудь встретимся лицом к лицу на поле боя, пожалуй, ещё и обрадуюсь. Тогда я почувствую себя в полном моральном праве наказать эту сволочь.
Утром, после плотного завтрака (не забыв 'принять ванну и выпить чашечку кофе'), я расплатился с хозяйкой и, взяв с собой бутылку со снотворным, отправился к строящемуся дому.
Финкель не подвёл. Среди нагнанных на стройку арестантов я ещё издалека увидел моих гренадер. Им приходилось вкалывать наравне с остальными. Карл таскал вместе с Михайловым носилки, нагруженные камнями и строительным мусором, а Чижиков и Михай восседали на лесах, будто курицы на насесте.
'Прорабом' был низенький немец университетского вида — в чёрном костюмчике, серых штанах, чулках и башмаках с пряжками. Он то и дело заглядывал в чертежи и, обнаружив несоответствие, начинал громко кричать. Ему приходилось так часто надрывать голосовые связки, что примерно через час мужчина порядком охрип и всё больше шипел как рассерженный гусь.
Охраняли разношерстный сброд трое гусар. Они устроили себе что-то вроде пикника, соорудив из кирпичей импровизированный стол, на котором была разложена нехитрая провизия. Кормить арестантов гусары явно не собирались и с чистой совестью набивали животы.
В обеденное время, когда часы на ратуше пробили полдень, 'прораб' удалился. Очевидно его тоже ждал где-то накрытый стол, а его подопечные по-прежнему не получили за труды даже хлебной крошки. Смилостивившиеся охранники разве что разрешили работягам устроить короткий перекур. Мои парни отсели от остальных арестантов в сторонку и о чём-то переговаривались. Возможно, строили планы на побег, не подозревая, что я нахожусь поблизости и намерен совсем скоро их выручить. Эх, теперь бы не вмешались непредвиденные обстоятельства.