На первых порах я испытывал жуткие неудобства. Было стыдно, что теперь меня обстирывает и обштопывает персональный слуга, но потом, после долгих размышлений, я смирился с неизбежным. Не стоит ходить в 'монастырь' восемнадцатого века с либеральным 'уставом' двадцать первого. Откажись я от Кирюхи, другие офицеры, да и солдаты, меня бы не поняли. Потом привык, стал смотреть проще. Ну есть у меня денщик, значит, так надо, буду извлекать из этого пользу. Руку на него не поднимал, хоть он и заслуживал, ругаться — ругался, но без особой злобы, так, по-мужски, для поддержания в тонусе. Распускать его не стоило. В итоге это могло дорого обойтись нам обоим. Солдаты по натуре хорошие психологи, и, если командир даст слабину, быстро могут сесть ему на шею, а у меня под ружьём почти две сотни гавриков, и далеко не все из них уважают поручика фон Гофена за горжет и шёлковый шарф. Если в третьей роте я успел набраться авторитета, здесь предстояло начинать с чистого листа. Никому нет дела до былых подвигов.
Взяться как следует за личный состав мне пока что не удалось, возникла масса новых проблем, требовавших срочного решения. Хорошо хоть Петельчиц пошёл навстречу и освободил от некоторых обязанностей.
Как офицер гвардии, я должен иметь собственный дом. Статус, ядрён-батон! Мундир ветхий, шпага ржавая, а домишко чтобы был свой. Армейцам легче, они могут снимать жильё в городе (рубль-два в месяц), а те, кто совсем стеснён в средствах, пользуются благами бесплатного постоя. Обывателям всё равно деваться некуда.
На первое время меня перевели с квартиры Куракина к другому петербуржцу, Демьянов поселился со мной, готов был спать хоть на коврике в прихожей. Пришлось расстаться с Карлом, которому быстро подобрали нового соседа. При переезде обоим взгрустнулось.
— Ничего, обзаведусь жильём, перевезу к себе, — пообещал я кузену.
— Желаю удачи, Дитрих! Мне будет не хватать тебя, братец, — печально вздохнул он.
Для начала я принялся рыскать по городу, надеясь, что смогу купить что-то подходящее. Мне, пусть гвардейскому, но всё же небогатому офицеру, о дворцах можно только мечтать. Идеальным вариантом была бы покупка дома у однополчанина, который переходил в другую часть или совсем оставлял службу, перебираясь в имение. В таком случае по указу фельдмаршала Миниха хозяин мог продать недвижимость только сослуживцу, причём максимум за полцены. Но этот вариант быстро отпал. Текучкой гвардейские полки никогда не отличались. Чтобы спровадить гвардейца в армейскую часть даже с повышением, надо очень постараться. Народ крепко держался за свои места, редкие 'ваканции' моментально заполнялись родственниками. А поскольку со смертью Петра Первого мало кто из нас принимал участие в боевых действиях, война гвардейских рядов не прореживала.
Выставленные на продажу дома оказались не по карману. После пожара 11 августа, когда в пепелище превратились больше ста домов, а погорельцы вынуждено мыкались в поисках съёмных квартир или вообще проживали под открытым небом на лугах, цены на недвижимость взлетели. Заодно, кстати, подорожали и продукты. И хоть вышел правительственный указ, по которому хлебным спекулянтам грозили огромным штрафом и конфискацией товара, помогал он мало. Желание нажиться на чужой беде пересиливало страх перед строгим наказанием.
Так что денег на покупной дом мне не хватило. Была, правда, парочка дешёвых вариантов, но уж больно далеко от места службы. Чего мне точно не хотелось, так это ежедневных многочасовых путешествий туда и обратно.
Безрезультатно побегав по городу, принял наивное решение строиться своими силами. Подал заявление в полковую канцелярия, та переслала его в Санкт-Петербургскую комиссию от строений, определившую для меня место. Мне отвели участок 25 на 16 саженей (грубо говоря, пятьдесят на тридцать пять метров) неподалёку от Измайловского полкового двора, который размещался на левом берегу Фонтанки в бывших корпусах Прядильного двора или, по-другому, Екатерингофской полотняной фабрики.
Меня сразу предупредили, что дом придётся строить из камня, если не хочу, чтобы он сгорел при пожаре или был снесён во время очередной перепланировки улиц. Пришлось вникать в сотни нюансов.
— Прежде всего, вам надо представить чертёж. Если мы апробируем его, можете строиться, — объяснили чиновники.
Нашёлся типовой проект одноэтажного 'коттеджа'. Комиссия одобрила его, и я принялся изыскивать средства для постройки.
Цена зависела от огромного количества факторов, и даже при самом скромном (или, как говорили в моём прошлом — бюджетном) варианте я бы не уложился в годовое жалованье. Вдобавок, как домовладельцу мне придётся пускать на постой солдат гарнизона, рыть обязательный колодец, а то и два, мостить дорогу (рубль за квадратную сажень) и платить за уличное освещение. Кажется, ничего не забыл.
Тут уж хочешь — не хочешь, а пришлось вспомнить, что я теперь вроде как барин. Деревенька, выделенная мне из государственной казны, раньше принадлежала впавшим при Анне в немилость Долгоруким. Находилась Агеевка в доброй сотне вёрст от Питера, ну да для такой бешеной собаки как я, это и впрямь не крюк. Так что уважаемые трудовые дехкане готовьте хлеб с солью. Как там у классика? 'Вот приедет барин, барин нас рассудит'.