И тут у кого-то, видимо, сдали нервы, потому что с глухим стуком возле меня упала действительно тяжелая штука.
Из положения лежа я откинулся назад и, не касаясь спиной пола, оттолкнулся со всех сил, унося тело как можно дальше от взрыва.
Ударная волна выбросила меня в зал с колоннами, об одну из которых я от всей души приложился головой.
В гудящем тумане я выдернул из кобуры пистолет и несколько раз безуспешно нажал на курок. Уже догадываясь, в чем дело, достал второй пистолет и, убедившись в его полной бесполезности, шатаясь, встал, вытаскивая из-за спины меч.
Выскочившие из прохода солдаты по инерции щелкали разрядниками, пытаясь реанимировать засбоившее вдруг оружие, когда я снес ударом меча голову одного из них, раскроил грудь второму и воткнул меч в горло третьего.
Это не был бой. Это была бойня. Они все лезли и лезли, словно лемминги, попадая в мясорубку с одним лезвием.
Как-то внезапно враги кончились.
Отупелым взором я смотрел, как артефакт вытягивает кровь из трупов и вновь наливается радостным сиянием.
Створки цилиндра снова раскрылись, раскрывая уже не комочек света, а полыхающий, словно факел горячей плазмы, шар.
Я опустил голову, надвинул на глаза светофильтр и снова поднял ее. Теперь на окровавленном постаменте стояла высокая светловолосая девушка, источавшая такое яркое сияние, что даже через фильтр было больно смотреть.
— А где девочка? — ляпнул я первое, что пришло в голову. И, не ожидая ответа: — А если на алтаре зарезать еще сотню, ты превратишься в старуху?
— Нет, — мелодично пропела девушка, глядя куда-то за горизонт. — Не хватало энергии для полного раскрытия. Поэтому маленькая форма.
Голос ее был словно перезвон льдинок. Приятный для слуха, но совершенно свободный от эмоций.
— А кто ты вообще такая?
— Я думала, ты никогда не спросишь. Я — тест на разумность.
— Тогда это не ко мне, — не удержался я от сарказма. — Видишь, загнали в нору. Сейчас пустят газ, и привет.
— Зал портала закрыт защитой.
Вместо ответа я осторожно двинулся к выходу. Ровно на середине коридора путь преграждала мерцающая завеса. Завеса слегка подрагивала, и по ней плыли голубоватые пятна. Возможно, оттого, что с другой стороны в нее в упор разряжали тяжелые излучатели пятеро в громоздких бронескафандрах.
На что они надеялись и чего ждали, я не знал. Поле неведомой мне природы лишь немного колыхалось под ударами перегретой плазмы. А вот чего они дождались, я увидел своими глазами. У выхода в пещеру что-то полыхнуло, пол в пещере заходил ходуном, а бойцов просто расплющило об завесу, выдавив кровавый фарш из расползшихся сочленений скафандра.
Этим чем-то, судя по вспышке и чудовищному динамическому удару, была гатрийская ракета «Эндарн» с термобарической боевой частью с радиусом поражения больше шести километров. Ракета была совсем новой и, по моим данным, успела поступить лишь на ограниченное количество ударных крейсеров ВКС.
Это могло означать только одно. Меня слили. Подошедший крейсер, вместо того чтобы оказать мне всемерную поддержку после получения послания, из которого следовало, что я нахожусь в означенном квадрате, просто зачистил территорию.
Значило ли это, что я подобрался к действительно серьезным вещам, или это просто очередной виток борьбы за власть, я не знал. Как не знал и того, кто отдал приказ о нанесении ракетного удара. Но логика и анализ безжалостны к страданиям сердца. Пойти на такой шаг, как удар тяжелым оружием по обитаемой планете, капитан самостоятельно не мог. Он даже не смог бы разблокировать заслонки ракетных портов.
И тут я вдруг понял, что все это время я придумывал для Тарри оправдательные мотивы, для ее поступка.
Он даже не смог бы разблокировать заслонки ракетных портов.
И тут я вдруг понял, что все это время я придумывал для Тарри оправдательные мотивы, для ее поступка. Душа никак не хотела мириться с предательством самого близкого мне существа. И последняя капля словно прорвала плотину. Болезненно сжавшись, сердце медленно ворочалось в заледеневшей груди, а я все сидел на полу, бездумно чертя полоски и кружочки на покрытом пылью полу.
Все, что мне оставалось, это спокойно разобраться с тем, что попало мне в руки, и тихо, словно мышка, забиться в тихую норку от бывших друзей.
Вернувшись в зал к призрачной девушке, я продолжил беседу.
— Помнится, что мы говорили о моей разумности? — Я усмехнулся. — Спорная тема. То есть бессмысленно, по-моему, спорить о предмете, которого нет. Иначе меня бы так не развели.
Аккуратно положив набок пульт управления подъемником, я как смог удобнее устроился на нем и, порывшись в карманах, извлек сигарету и зажигалку.
— Разумность достаточная, — пропела девушка. — Последний тест, на знания.
С этими словами и коротким переливчатым звуком она растаяла в воздухе, а стена за цилиндром подернулась легкой рябью.
Я подошел ближе, и когда расстояние сократилось до пары метров, на отполированной словно стекло стене вспыхнули разноцветные пиктограммы.
Я не понимал ни буквы из сияющих разным цветом знаков. Коснувшись одного из них, я случайно дернул руку в сторону, и знак, словно подчиняясь этому движению, тоже сдвинулся.