— Почему же он не приехал сам?
— От расстройства заболел, чуть не умер. Пришлось ехать мне.
— А почему под видом женщины?
Вопрос был, как в таком случае говорится, хороший. Вот только ответить на него было нечего. Пришлось продолжить импровизировать.
— Я потерял паспорт, а ехать нужно было срочно, Как раз моя сестра собралась на моление, вот и воспользовался ее документами.
Не знаю, поверила мне монахиня, но мой ответ никак не прокомментировала.
— Как же вам удалось так долго скрывать свой пол?
— Вы знаете, я так привык к платью, что даже начал думать о себе в женском роде.
— А почему вы сошлись с моим племянником. Он-то знает, что вы мужчина?
— Нет, об этом никто не знает. Мы с ним и его товарищем познакомились на заставе, товарищ начал ухаживать за моей спутницей и дальше мы ехали вместе.
— Так вы были не один? И кто ваша спутница?
— Просто девушка, тоже ехала на моление.
— Поди, ваша любовница?
— Нет, она любит и собирается замуж за другого человека, он тоже приехал с нами.
Чем больше я рассказывал, тем фантастичнее и запутаннее делалась история. Я сам это понимал, но ничего более внятного и логичного у меня не получалось.
— А ваша спутница знает, что вы мужчина?
— Не знает.
— А что за история с сокровищами, которые вы жертвуете монастырю?
— Мы попали к настоящим разбойникам. Александра и его товарища они хотели убить, а нас со спутницей сделать наложницами. Я воспользовался тем, что меня посчитали женщиной, и помог вашему племяннику и его товарищу освободиться. Потом нам удалось справится с бандой. Так что если бы не мое женское платье, то нас уже не было в живых.
— Вы знакомы с нашей послушницей Пелагеей?
— Нет, а кто она такая?
— Та женщина, ради которой вы сюда явились.
— Вы имеете в виду Алевтину? Нет, мы с ней не встречались.
Видимо, последнее заявление окончательно запутало ситуацию, и игуменья решила в ней разобраться.
Видимо, последнее заявление окончательно запутало ситуацию, и игуменья решила в ней разобраться.
— Я велю прислать ее сюда, и сама буду присутствовать при вашей встрече.
— Конечно, буду вам благодарен, — безо всякого восторга, согласился я, не представляя, как может повести себя жена. При ее способности читать чужие мысли, она должна была сразу понять, кто я. И ее реакцию на мой измененный облик и появление здесь, в Шуе, не мог даже примерно спрогнозировать.
— Вас я попрошу молчать и ни о чем с сестрой Пелагеей не разговаривать, — сказала монахиня и вышла распорядиться позвать Алю.
У меня появилось несколько минут, чтобы подготовиться к встрече. Самое главное, чтобы моя девочка не выказала никакого удивления. Иначе мой рассказ станет сплошной ложью, и мы попадем в очень неприятную, если не трагическую, ситуацию.
Чтобы не думать об Але, я начал вспоминать эпизоды нашего путешествия, как мы ночевали в деревне, постарался восстановить зрительные образы крестьянского семейства, их избу, поле, примыкавшее к деревне. Игуменья больше со мной не говорила, молча сидела на своей жесткой скамье, и было видно, что она действительно больна. Уголки губ у нее скорбно опустились, глаза полузакрылись, и кожа на лице казалась серой с зеленоватым отливом.
Наконец вошла Аля, я мельком взглянул на нее и постарался никак не зафиксировать ее приход своим сознанием — представлял одного за другим деревенских ребятишек, многочисленных отпрысков наших недавних знакомых.
Аля перекрестилась на иконы и поцеловала настоятельнице руку.
— Вы звали меня, матушка? — спросила она.
Я от звука ее голоса чуть не сорвался, но сумел взять себя б руки и подумал о тощей, несмотря на летнее время крестьянской корове.
— Да, — ответила Але настоятельница, крестя ее. — Хотела спросить, как тебе нравится в нашей обители?
— Все, слава Господу, хорошо, у вас здесь тихо и благолепно, — ответила жена.
— Тебе знакома эта женщина? — задала новый вопрос матушка Фетисия.
Аля внимательно посмотрела на меня, а я про себя подумал, что мне нужно вымыть голову.
— Нет, матушка, — ответила она, — мы не знакомы.
— Она говорит, что приехала к тебе от твоего мужа!
Аля вздрогнула, побледнела и быстро повернулась ко мне.
— Алечка, ты слышишь меня? — про себя проговорил я.
— Да, — прошептала она и начала падать на пол.
Я бросился к ней, пытаясь подхватить, но запутался в длинном подоле и не успел.
— Матушка, ради Бога, помогите, — взмолился я, пытаясь поднять Алю с пола.
Настоятельница медленно, с усилием подошла, и мы вместе переложили жену на лавку.
— Что с ней? — спросила она.
— Обморок. Ее нельзя волновать, у нее будет ребенок. Здесь есть вода?
— Там, — указала игуменья на кувшин, стоящий на столе.
Я приподнял Алину голову и смочил ей губы. Она прерывисто вздохнула и открыла глаза.
— Кто вы?
— Я друг вашего мужа, приехал навестить вас, — вслух сказал я, а про себя добавил: — Это я, Алексей, моя хорошая, только поменял вид.
Однако такое объяснение оказалось для Али слишком сложным, она попыталась сесть и вдруг заплакала.
— Я вас не знаю, вы женщина или мужчина?
Монахине этот вопрос почему-то не понравился и она, не дав мне ответить, прервала наш разговор:
— Возвращайся к себе сестра, наша гостья потом тебя навестит.
— Я вас не знаю, вы женщина или мужчина?