Дворцовая прислуга жила довольно далеко от государевых помещений, тем не менее, оба великих истопника во дворце вели себя тихо и смирно. Павел за шум и пьянство вполне мог отправить и в Сибирь. Особенно он неистовствовал, когда шумели после десяти часов вечера. Мы окольными путями пробрались в помещение для самых незначительных слуг. Здесь, как и в любой людской этого времени, слуги спали как ни попадя, по несколько человек на полатях, лавках и вповалку на полу. Гомосексуальные отношения еще не вошли в моду, и особи одного пола друг на друга внимания не обращали. Мы втроем устроились на полу у стены, хотя Иванов как «обер-истопник» мог претендовать на место на полатях, в более комфортабельном помещении.
Утром, как и положено, слуги разошлись по своим рабочим местам, в людской остались только «зимние» специалисты, которых было довольно много. Лакейская праздность изобретательна на выдумку, и дворня развлекалась, кто во что горазд. Мои истопники страдали от жестокого бодуна, и на мои деньги был послан гонец за опохмелкой. Кроме водки, я поручил ему купить пару бутылок самого лучшего «дамского вина».
Вскоре здоровье Евпатия с товарищами было поправлено, и я едва смог остановить их на грани начала новой пьянки. Опохмеленному Иванову, как он ни выкручивался, пришлось идти на женскую половину, испрашивать аудиенцию у Макании Никитичны. Делать ему это категорически не хотелось. Я заподозрил, что между ними существует довольно большая иерархическая дистанция. Когда я впервые увидел старуху, она от скуки запросто болтала с истопником, но это, скорее всего, было для него редким везением.
Чтобы помочь Иванову преодолеть страх, я налил ему полный стакан водки, и он, как в прорубь головой, бросился исполнять обещание. Находись я в другом состоянии, мне было бы весьма любопытно понаблюдать за бытом царевой дворни. Теперь было не до того. Я с нетерпением ждал возвращения посла.
Иванов отсутствовал больше часа. Наконец, когда я уже отчаялся его дождаться, он вернулся с торжествующей ухмылкой.
— Я тебе что говорил? Я тебе, брат, не какой-нибудь! У меня не пошалишь! Ты чего это расселся, Макашка ждать не любит.
Я торопливо встал, спрятал под поношенную ливрею бутылки с «дамским вином» и поспешил за послом на женскую половину. Идти было всего ничего, в соседнее крыло, и вскоре мы уже входили в комнатушку Макании Никитичны. Жила она одна в комнате метров десяти, что для дворца, да еще человека ее статуса, было делом почти исключительным.
Мы вошли в тесный покой, и я, изысканно, по моде этого времени низко поклонился. Маканья Никитична сидела в стареньком кресле в позе Екатерины Великой с парадного портрета Федора Рокотова.
Иванов заискивающе затараторил, представляя меня. Старуха благосклонно выслушала в исполнении истопника мою ордынскую байку и по-царски протянула для поцелуя руку. Я почтительно приложился к ее трудовой длани.
— Можешь сесть, князь-мирза, — разрешила старушка и указала на высокий стул.
— Не сочтите за невежливость, Маканья Никитична, исключительно из глубокого к вашей милости уважения, а также для улучшения пищеварения, — витиевато произнес я, вытаскивая из-за пазухи бутылки с вином.
— Это совсем лишнее, — царским жестом остановила она меня, когда я попытался поставить сосуды на стол.
Однако я не послушался и с поклоном избавился от вычурных бутылок толстого стекла.
— Не извольте гневаться, государыня, примите от чистого сердца, в дань глубокого почтения, как персона величественная!
С лестью бороться много сложнее, чем с грубостью, и не многие владеют такой редкой способностью.
— Ну, ладно, приму, только чтобы тебя князь-мирза не обидеть, — решила, наконец, старуха и попросила сенную девушку, стоящую тут же у дверей, принести лафитники и закуску.
Пока девушка хлопотала, я раскупорил бутылки. Мы выпили по половине рюмки для пробы. Вино, по мнению хозяйки, оказалось хорошим, и старуха это оценила. Глаза ее озорно блеснули, и она велела прислуживающей девочке накрыть стол.
Не знаю, что наговорил про меня Иванов, когда уговаривал Маканью Никитичну даровать мне аудиенцию, но вела она себя по-светски. Мы с ней опять чокнулись, выпили сладкого вина, закусили пряниками и заговорили о погоде.
Не приглашенный к столу истопник, вроде как оказавшийся не в доле, начал натужно кашлять и прозрачно намекать на свою простуду и общую слабость здоровья. Старуха поняла намек, благосклонно кивнула на пустой лафитник и разрешила ему принять участие в банкете. Жаждущий Иванов, поправ нормы этикета, взял на себя роль тамады, и вино очень быстро кончилось.
Мне пришлось предложить ему же сходить за подкреплением. Однако рачительная хозяйка взяла дело в свои умелые женские руки и послала давешнюю девчонку в какую-то ресторацию, откуда та принесла целую корзину яств и спиртного. Разумеется, за мой счет.
Маканья Никитична оказалась не дурой выпить, причем очень уверено держала градус. «Именины сердца» начали набирать обороты.
Постепенно «на огонек» сошлись Маканины подружки, женщины достойного возраста, и у нас вышло знатное застолье.
Меня воспоминания бабушек о прошедшей молодости и спонтанно вспыхивающие запевки не интересовали. Однако приходилось терпеть и активно участвовать в общем веселье. Обстановка никак не складывалась для доверительного разговора, хотя выпито было уже изрядно.