— Недурственно, однако утку у Демута готовят много вкуснее, а гласированная семга у Юрге не в пример здешней!
— Это кто такие? — задал я наивный для жителя столицы вопрос.
— Наипервейшие ресторации. Здешний трактир тьфу, по сравнению с ними. Ежели буду при деньгах — приглашу.
— Здесь что, в основном стряпчие собираются? — спросил я, когда от еды остались одни объедки.
— Стряпчие, ходатаи по делам, полиция. Кухня здесь неплохая, цены божеские, а музыка — пальчики оближешь!
Музыки, впрочем, еще не было, а пьяных — предостаточно.
— Так что у вас с наследством? — спросил порозовевший от выпитой водки ходатай по делам.
— Это долгий разговор, — ушел я от прямого ответа. — Как-нибудь в другой раз поговорим. Вы здесь каждый вечер?
— И каждый день тоже. Все-таки, князь, что-то в вас есть необычное. Чувствую, а понять не могу. С виду совсем вьюнош, а повадки взрослого человека. Вы мне нравитесь, и если у вас есть какая нужда, то давайте без церемоний!
— Приятелю нужно паспорт сделать, — кратко сказал я. — За ценой не постоит.
Генрих Васильевич внимательно посмотрел мне в глаза, пожевал губами.
— Такой вопрос сразу не решишь. Нынче в империи большие строгости. Везде видят французских шпионов.
— Ну, на нет и суда нет…
— Есть у меня, правда, один человечек… Паспорт-то фальшивый нужен или какой?
— Настоящий, фальшивый за пять рублей любой писарь напишет.
— А почему ваш приятель по своему не живет?
— Под судом был за растрату. А нынче жениться собрался на богатой вдове, вот и нужно чистое прошлое — иначе свадьбе не бывать.
— И много украл? — насторожился Остерман.
— Если бы много, то под суд бы не попал. Если хочешь воровать, есть одна дорога: либо вовсе не кради, либо очень много. В карты проигрался и взял из казенных заплатить долг чести, да вовремя вернуть не успел.
— Человек надежный?
— Как за себя ручаюсь.
— Тогда верю, — пьяно усмехнулся новый приятель, — Есть в тебе, князь, что-то такое…
Больше на эту тему мы поговорить не успели. На сцену вышел оркестр, и Остерман весь обратился в слух. С благоговением приставив ладонь к уху, слушал, как оркестранты настраивают инструменты.
Когда я хотел что-то сказать, он остановил меня предостерегающим жестом:
— Тихо, сейчас начинают!
У меня музыка такого благоговейного отношения не вызывала, к тому же оркестр был так себе — играл всего три довольно простые вещи. Однако я подыграл новому знакомцу и сделал, как и он, благоговейное лицо. Потом мы, как и все гости, долго аплодировали музыкантам.
— Надо же, как за душу берет! — произнес Генрих Васильевич, вытирая повлажневшие глаза. — Только из-за одной музыки можно сюда ходить. А с паспортом, я думаю, дело сладится, — неожиданно вернулся он к нашим делам. Приходи, князь, сюда послезавтра, я сведу тебя с нужным человечком.
На том мы и кончили нашу общую трапезу. Остерман отправился в свою квартиру на Гороховой, я в свой клоповник на Мойке.
Глава девятая
Пока как-то решался вопрос с липовыми документами, я усилено искал Ивана. Особых новаций для поисков придумать было сложно, и пришлось идти по самому простому пути — ходить по центру города и местам скопления людей, вроде рынков, в надежде рано или поздно его встретить. Мне не оставалось ничего другого, как уповать на удачу или благоприятный случай.
Мне не оставалось ничего другого, как уповать на удачу или благоприятный случай.
За время моих странствий по городу, я по случаю увеличил свой гардероб, покупая одежду для разных жизненных ситуаций.
Так что теперь, при желании, мог выдавать себя за купеческого сына, гвардейского унтер-офицера, богатого недоросля, коробейника и бедного мещанина.
Маленький рост и худоба пока помогали избегать наездов представителей власти, которые, как сейчас в Москве милиция, паслись в общественных местах, лихоимствуя и лихоборствуя над беззащитными соотечественниками и гостями столицы.
Вопреки моим опасениям, убийство титулярного советника и его киллера со мной, видимо, не связали. Представить, что щуплый подросток сумел разделаться с такими мастодонтами, полицейским не хватило воображения. Я не замечал, чтобы полиция внимательно разглядывала недомерков неславянской наружности. Это не касалось мальчишек «моего возраста», постоянно пытающихся затевать со мной драки.
Были ли в розыске воинственные барышни с огнестрельным и холодным оружием, не знаю. Пока у меня не было нужды переодеваться в женское платье. При мне барышень никто не задерживал и не арестовывал, так что вполне возможно, что кровавая разборка у храма отца Глеба осталась без последствий.
Несколько раз я сталкивался с солдатами из эскорта Сил Силыча, но старался не попасться им на глаза и прятался в толпе. О том, что следствие по этому делу не закрыто, можно было судить только по слухам, которые продолжали циркулировать в городе. Больше всего народ волновали несметные мифические сокровища, похищенные и собранные разбойниками. Я этим воспользовался, чтобы дать новое направление следствию, и несколько раз обмолвился в трактирах, что главные богатства утоплены в Неве у дома убитого чиновника. Думаю, что такое зерно немедленно произросло на удобренной почве алчности и вскоре дало урожай.