К сожалению, мне не удалось вовремя остановить своих собутыльников, и приятное общение затянулось допоздна. Я с трудом успел вернуться в свою коморку до начала комендантского, вернее императорского часа, и во взвешенном состоянии лег спать.
Несмотря на хмель, избавиться от грустных мыслей мне не удалось.
Как и большинство людей, попавших в безвыходное положение, я начал придумывать самые безумные проекты спасения жены, но при трезвой оценке они не выдерживали критики. Создалось ощущение, что я уперся в глухую стену и не знаю, как ее обойти или пробить. Главное, у меня было достаточно денег, чтобы купить практически любое должностное лицо. Вот только было неизвестно, кого покупать, не царя же!
Постоянно думая о ситуации, я перебрал в уме все возможные варианты. Обещание старухи узнать, куда спрятали Алю, могло не исполниться, и тогда я опять попадал в полную неопределенность. Если же здесь, в Питере у меня ничего не получится, то последнее, что сулило хоть какой-то успех — это помощь владыки Филарета, старичка-епископа, который обвенчал нас с Алей. У него должны были быть связи в церковных кругах, к тому же он прекрасный человек и, мне казалось, не оставит без помощи свою, в какой-то степени, «крестницу». Несмотря на секретность акции, сам факт «участия» императора в судьбе простой девушки не мог остаться неизвестен в среде высших церковных иерархов.
Для того, чтобы проверить на практике эти предположения, нужно было, как минимум, попасть в «нашу» губернию. А это, как я уже говорил, без документов было сделать практически невозможно.
Так что все сходилось на неопределенностях и ожидании, которые достали меня сверх всякой меры. Чтобы хоть как-то отвлечься и занять себя, я продолжил прочесывать город в поисках исчезнувшего напарника.
Теоретически, он отсюда никуда деться не мог. Как и у меня, у него не было никаких документов, к тому же простая речь и, соответственно, внешность, не позволяли Ивану косить под дворянина или купца. Если не с первого, то со второго взгляда было видно, что он имеет отношение к армии, что в его возрасте было опасно: дезертиров ловили по всей империи. Денег у него было много, около трех тысяч, — все, что я выиграл в бильярд и не успел истратить. С такой суммой можно было безбедно прожить не меньше года.
Оставалось предположить, что или мне фатально не везет, и мы случайно расходимся, или он лег на дно и не высовывает нос на улицу. Самым же вероятным было то, что его просто замели. На беду, я не имел ни малейшего представления, как в Питере содержат арестованных. В том, что никакого централизованного справочного бюро еще нет и в помине, можно было не сомневаться, самому же ходить по полицейским частям и наводить справки было слишком опасно.
Пришлось обратиться за помощью к ходатаю по делам Остерману. Со времени нашего знакомства прошло два дня, и пора было проверить, что ему удалось узнать о фальшивом паспорте. Пообщавшись утром с домохозяином, который вместо того, чтобы заниматься моими документами, опять начал уговаривать познакомиться с фигуристыми барышнями, я пошел разыскивать Остермана. Он, как и обещал, с самого утра заседал в Трактире. Вид у него был помятый, и на мир он глядел мутными глазами.
— Здравствуй, князь, — вяло поздоровался он, — как здоровье?
— Спасибо, ничего, могло быть и лучше. Ну и пакость эта «Мальвазия».
— Водка не лучше. Угораздило меня вчера с купцом связаться. Никакого обхождения — одно пьянство. Так недолго и здоровье потерять.
— Может, выпьем «Рейнского»?
— Оно кислое?
— Сухое.
— Я уже с утра огуречный рассол пил, не помогает, Думаешь, «Рейнское» лучше?
— Не знаю, но не водку же с утра лакать.
— Ладно, давай посмотрим, какое немцы вино нам привозят.
— Ладно, давай посмотрим, какое немцы вино нам привозят.
Распив бутылку превосходного сухого вина, мы с ним отчасти смирились с язвами жизни и даже заказали себе легкий завтрак.
— Ну, что слышно про паспорт, — спросил я, когда мы кончили есть десерт. — Ты в прошлый раз грозился сегодня с нужным человеком свести?
— Будет тебе паспорт, самый наилучший. Однако не раньше чем через неделю. Готовь пятьсот рублей.
— Сколько? — удивился я величине суммы. — Ничего себе у вас цены!
— Пятьсот, — повторил Генрих Васильевич. — Что ты хочешь, при матушке Екатерине это стало бы в пятьдесят, а Курносого все так боятся, что берут в десять раз дороже.
— Ладно, пусть будет пятьсот. У меня еще одна беда: камердинер пропал, не знаю, где искать.
— Подай жалобу в полицию, поймают — вернут.
— Он не мог убежать, боюсь, что его задержали и посадили под арест.
— Ну, так поищи.
— Не могу, я город плохо знаю, ты можешь помочь?
— Давай вместе поедем, — легко согласился Остерман, — заодно перед обедом аппетит нагуляем.
— Неужели все полицейские части до обеда объехать успеем? — удивился я.
— Так их не много: четыре Адмиралтейских, Нарвская, Каретная, это будет шесть, потом Рождественская, Литейная, Васильевская, Петербургская, и одиннадцатая — Выборгская. Может, сразу найдем твоего человека, так и раньше обернемся.
— А выпустят его?
— Это смотря за что посадили. Если как бродягу, так под твое поручительство отдадут. Только нужно бы тебе шпажку, что ли, купить, а то никак ты на грузинского князя не походишь.