Многочисленное «сельское воинство» меня не очень беспокоило. Я уже видел несколько «опричников» в деле и был о них невысокого мнения. Одно дело куражиться над безобидными крестьянами, совсем другое выступать против полупрофессионала, кем я себя самонадеянно считал.
Наконец, женщины и дети ушли, мужики, вооружившись сельскохозяйственным инвентарем, попрятались в лесу, наступило время моего выхода.
Я, оставив себе в помощь одного Дормидонта, умеющего перезаряжать ружья, со всем своим арсеналом залег за поваленным бревном в конце становища. Теперь осталось только ждать, когда нас отыщут опричники.
День уже клонился к вечеру. В лесу темнеет быстро, особенно, осенью. На мое счастье, хотя бы перестал идти дождь. Ночной бой меня не устраивал, по многим соображениям.
Время уходило, а карательная команда Павла Петровича все не появлялась и я начал нервничать. Мужики, следуя моим указаниям, как попрятались, так и не казали носа и, получилось, что мы с Дормидонтом остались как бы вдвоем.
Мужики, следуя моим указаниям, как попрятались, так и не казали носа и, получилось, что мы с Дормидонтом остались как бы вдвоем.
— Не боязно? — спросил я его, когда разобрался с оружием и договорился с ним о взаимодействии.
— Конечно боязно, да что поделаешь, — ответил он. — Все в руках Господа, не попустит он свершиться несправедливости. А если перед ним грешен, то тому моя вина, наказание приму с послушанием.
— Надеюсь, до этого не дойдет, — машинально сказал я, уже не надеясь, что противник появится до темноты.
В этот момент с противоположной ожидаемой стороны, вышел человек с обнаженной саблей, огляделся и пошел к становищу.
— Глядь! — нервно прошептал Дормидонт и вцепился мне в плечо.
— Вижу, — освобождаясь, ответил я.
— Стрели его, ваше сиятельство, чего ты ждешь!
— Рано еще, подождем, когда они все выйдут, — ответил я и проверил, не отсырел ли порох на полке.
— Смотри, какой страшный! — прошептал помощник. — Чисто черт!
По мне же ничего страшного в лазутчике не было, обычный мужик, с короткими ногами и нескладной фигурой, только что с саблей и пистолетом за поясом. Шел он осторожно, видимо сам боялся нападения из засады.
Возле костра задержался, долго смотрел на гаснущие угли, потом направился к шалашам.
— Стреляй, ваше сиятельство, ну, чего ты медлишь! — взмолился Дормидонт.
Я свирепо на него посмотрел и он замолчал.
Лазутчик уже дошел до ближнего к костру шалаша, заглянул в него и перешел к следующему. Не знаю, с какой скоростью он соображал, но только после четвертого или пятого, наконец, догадался, что в стане никого нет. Он вернулся к костру и по-разбойничьи свистнул в два пальца.
— Ага, сарынь на кичку, — прокомментировал я.
— Чего? — не понял Дормидонт, но объяснять ему историческую команду Стеньки Разина, было некогда, из леса вышла группа вооруженных людей, ведя в поводу лошадей.
— Вот теперь можно и выстрелить, — объяснил я «подручному», — как сойдутся вместе, мы их и напугаем!
«Опричники» действительно сошлись у костра и начали о чем-то спорить. Я выделил из них для себя «офицера», тот был лучше одет, в высокой шапке, скорее всего, красного цвета — в сумеречном свете точно определить было невозможно, высоких сапогах и повадками лидера. Он молча слушал, как спорят товарищи, и постукивал себя по ноге нагайкой.
— Ну, что же приступим, — приказал я сам себе, наведя мушкетон, на предполагаемого лидера.
Сухо щелкнули кремни, с шипением вспыхнул порох на полке и «тишину осеннего леса разорвал гром выстрела», как по такому поводу сказал бы более чем я романтически настроенный человек.
— Заряжай! — приказал я Дормидонту, отбрасывая разряженный мушкетон, и уже целился из второго.
Выстрел да еще неожиданный и громкий, произвел на опричников самое неприятное впечатление. Двое, предполагаемый командир и стоящий рядом с ним давешний лазутчик упали, а остальные, вместо того чтобы разбегаться, кто куда, любовались поднимающимся к небу пороховым облачком. Второй заряд оказал еще более разрушительное действие, на земле оказалось еще трое. Только теперь до сельского воинства дошло, что происходит и оно в полном составе, оставив лошадей, бросилось под защиту деревьев.
Спустя считанные мгновения становище опустело, и на его территории остались только лошади, беспорядочно мечущиеся на открытом пространстве.
Крестьяне, как и было условленно, голосов не подавали, из-за деревьев не высовывались, так что кто стрелял, и что произошло, нападающие не поняли.
Я первым делом начал перезаряжать второй мушкетон. С огневым запасом и пулями у нас уже была напряженка, так что приходилось экономить, и пороха я всыпал в ствол вполовину меньше, чем раньше. Лежа забивать в ствол шомполом пули было неудобно, но высовываться из-за бревна я не рисковал. Ратники между тем ничем себя не выдавали, не стреляли и не показывались из леса, тишину криками нарушал только раненый. Он катался по земле возле костра, зачем-то пытаясь снять с себя армяк. Еще двое раненых молча ползли вслед за сбежавшими товарищами. Командир в высокой шапке упал прямо в костер, и на нем начинала дымиться одежда.