Кажется, Ростопчин, увлекшись собственными значительными мыслями, не очень меня понял, во всяком случае, ничего не ответил. Да и мне спорить под дождем на «общественно-философские» темы никакой нужды не было. Тем более, с богачом и генералом. Такие люди лучше все прочих знают, что для нас смердов благо, как нам нужно правильно пахать землю, рубить дрова и чем быть счастливыми.
Мы выехали из леса. На открытом месте было значительно светлее, чем между деревьями. Над самой землей узкой прослойкой висел густой туман, скрывая под своей молочной белизной черную землю да и весь окружающий ландшафт. Только кое-где из него торчали, словно метлы, верхушки голых кустов и небольших деревьев. Кони сами по себе пошли быстрее, что говорило о близком жилье.
— Скоро будет деревня, — обернувшись с седел, радостно сообщил скачущий в авангарде человек, судя по голосу тот, который в избе опознал во мне француза.
После второй бессонной ночи и вчерашнего вынужденного пьянства, отдых и тепло были нам с Матильдой просто необходимы. Она постоянно засыпала в седле, да и у меня появилось ощущение, что глаза засыпаны песком.
— Вон она, деревня, — опять крикнул авангардный всадник и показал вперед кнутовищем.
Действительно, впереди начали проступать из тумана какие-то строения. Миновав крестьянские избы, дорога поднялась на небольшую возвышенность, уже чистую от тумана, на которой хорошо было видно небольшое поместье.
Миновав крестьянские избы, дорога поднялась на небольшую возвышенность, уже чистую от тумана, на которой хорошо было видно небольшое поместье. Мы въехали в распахнутые ворота, простучали лошадиными копытами по камням двора и остановились возле господского дома. Судя но архитектуре и отделке, принадлежал он помещику средней руки. Так строились многие небогатые барские усадьбы, рубленый дом штукатурился снаружи, под каменный и сразу приобретал европейский богатый вид.
— Здесь, поди, нас француз не найдет! — довольным голосом сообщил наш словоохотливый «авангард».
Приезд ранних гостей разбудил слуг, а когда помещик узнал, кто прибыл, торопливо вышел сам, попросту, в ночном колпаке и халате. Обстановка кругом была самая мирная, как будто вести о войне, проходящих невдалеке войсках, сюда еще не дошли. Мы оставили своих лошадей на попечение дворовых, и прошли в дом.
— Вот радость-то какая! — радостно говорил хозяин, ласково улыбаясь Ростопчину и кося на нас с Матильдой любопытным глазом, — никак не думал не гадал, что такой гость пожалует!
— Прости, любезнейший, что без приглашения, — отвечал генерал-губернатор, — нужда заставила. Всю ночь в седлах, еле от французов отбились! Как у вас здесь, спокойно?
— Тишина-с, — ответил тот, — да мы и не боимся, сунься сюда француз, ног не унесет! У меня дворня, ого, молодцы, один к одному, нам никакой ворог не страшен! Так дадим, что полетит верх тормашками!
Меня такая пустая похвальба удивила, но Ростопчину, кажется, боевой дух помещика понравился. Он удовлетворенно кивал, однако, не забывая незаметно позевывать.
Хозяин намек понял и, предложив закусить, чем Бог послал, распорядился, чтобы гостям приготовили комнаты.
Мне досталась каморка на антресолях, со щелястым окном, из которого сильно дуло. Топили в доме только несколько господских комнат, моя в их число не попадала. Пришлось ложиться в одежде, сняв лишь мундир. За неимением лучшего и такое пристанище было благом. Проспал я до полудня и впервые за последние несколько дней выспался.
Разбудил меня слуга и передал, что господа собираются обедать. Я спустился в залу, где в честь именитого гостя накрыли парадный стол. Вся помещичья семья оказалась в сборе, полная маменька в чепчике и четверо отпрысков разного пола и возраста. Матильда была при полном параде, сидела за столом против обычая в форменной шапке, под которой скрыла свои волосы. Наша французская военная форма произвела на помещичьих детей большое впечатление, значительно большее, чем присутствие генерала в статской одежде.
Обед начался как обычно с водочки и закуски, потом принесли горячее, но дотронуться до него никто не успел. Во дворе прозвучал ружейный выстрел, и все присутствующие бросились к окнам. Перед крыльцом дворовый мужик с охотничьим ружьем, крутился во все стороны, а на него наезжало трое конных драгун.
— Господа! — закричал хозяин. — Ваше высокопревосходительство, смотрите, французы!
Между тем драгуны, похоже, развлекались и, пугая дворового саблями, заставляли юлой крутиться по двору. Он был довольно молодой, лет двадцати пяти, крепкий и легко уходил от кавалеристов, но их было слишком много на него одного. Ростопчин оживился, скучающее выражение лица у него разом исчезло, он вытащил из внутреннего кармана сюртука небольшой дорожный пистолет и с криком: «К оружию!» бросился к дверям.
Вслед ему побежали телохранители, только я замешкался, не зная, что предпринять, потом кинулся в свою комнату за саблей и мушкетоном. Во дворе раздалось несколько выстрелов. В зале закричали дети. Лестница на антресоли была узкая и скрипучая, цепляясь плечами за стены, я взбежал наверх, схватил оружие и поспешил назад.
В зале закричали дети. Лестница на антресоли была узкая и скрипучая, цепляясь плечами за стены, я взбежал наверх, схватил оружие и поспешил назад.
Однако быстро спуститься не удалось. Напуганная маменька погнала детей прятаться на втором этаже и кричащее, плачущее семейство закупорило лестницу. Помещица квохтала как курица, кричала на младших и вносила полный беспорядок в отступление.