Они ничем не выделялись среди множества других людей, перебегавших с места на место в ту ночь. К Трауке вели узкие старые улочки, застроенные уродливыми домами, на которых поверх намалеванных краской лозунгов «Территория свободного Коллектива» и «Выкуси, Стем-Фулькер» кто-то другой вывел: «Хана, братцы». Торо исчезал, на соседней улице появлялся снова, манил их к себе, одной рукой придерживая разрыв в коже мира, чтобы сквозь него следить за передвижениями врага, возвращался к отряду, чтобы указать путь. Впечатление было такое, будто по городу их ведет целая стая одинаковых людей с бычьими головами.
Со шлема Торо крупными каплями падала удивительная цветная кровь, валил густой пар; рога искрили, словно через них пропустили ток. Беспрерывное насилие над законами бытия перегружало магические каналы.
— Идем, — повторил Торо и снова поманил их. — Он здесь, в двух поворотах отсюда, налево и еще раз налево, он уходит, скорее.
В густой тени под кирпичным эркером Иуда остановился, чтобы соединить вместе два керамических проводника и какую-то воронку. Что-то щелкнуло, и магия началась. Иуда зашептал призыв — не заклинание, а именно призыв, по его словам, разница между этими понятиями была огромная, — не умоляя, а творя, созидая материю или идеоматерию. Каттер следил за тем, как сосредоточивается Иуда. Глядя на этого человека, к которому он никогда не испытывал ничего, кроме животной страсти, Каттер почувствовал трепет, мурашками прошедший по его коже, — перед ним был самый могущественный големист Нью-Кробюзона, маг-самоучка.
Сгущалась тьма: ее собирало вокруг себя Иудино устройство. Шевелилась темная плазма, становясь густой, тягучей массой, тени складывались в облако несвета и, точно вода, текущая в отверстие слива, собирались в конус, густея и мрачнея на ходу. Очищенные от теней кирпичи имели уродливый, противный природе вид. На них не падал свет, но ушедшая тьма обнажила их, открыв взгляду расчерченную на ровные квадраты бесцветность. В кирпичном тупике произошло нечто небывалое: среди полной темноты возник островок видимости без света, красок и теней.
Тени выползали из воронки, образуя нечто среднее между лужей масла и человеческой фигурой, темное, расплывчатое, но предельно ощутимое присутствие, тело, образованное чернотой. «Боги мои, так вот чему ты научился во время своих занятий?» — мелькнуло в голове у Каттера. На его глазах Иуда оживлял сотни других големов, но столь бесплотного, как этот, — никогда. Иуда поднял руки. Голем, созданный из темноты, ростом в восемь футов, распрямился, шагнул в ночь и наполовину растворился в ней: тьма на фоне тьмы, двигавшаяся как человек.
Иуда поднял руки. Голем, созданный из темноты, ростом в восемь футов, распрямился, шагнул в ночь и наполовину растворился в ней: тьма на фоне тьмы, двигавшаяся как человек.
Иуда собрал оборудование и шепотом скомандовал:
— Вперед!
Он побежал, а его товарищи, ошеломленные увиденным, отстали, не сразу вспомнив, как переставлять ноги. Рядом с ними совершенно беззвучно скакал похожий на гориллу черный голем.
Налево, снова налево. В проулок между темно-коричневыми стенами со множеством окон, но без единой двери; стены нависли над улицей утесами из кирпича и известки, будто предлагали заглянуть куда-то вдаль, на страну, скрытую за их фасадами.
Впереди мчался Торо, один его рог вибрировал, охваченный пламенем. Он окликнул своих спутников, но его голос потонул в гулких содроганиях шлема, треске рогов, которые шелушились и раскалывались. Теперь занялся даже металл, и Ори, визжа, отчаянно дергал застежки. Освободившись, он выпрямился; пот ручьями стекал по его лицу.
— Вон он! — показал Ори рукой.
С дальнего конца улицы за ними следил старик, державший в руке кисть с каплей краски на ее конце. Повернувшись, он неуклюже, точно неопытный бегун, затрусил туда, где улица делала поворот. Это был Спиральный Джейкобс.
— Не спускайте с него глаз! — прокричал Ори и побежал, бросив шлем на съедение синему огню.
Каттер видел, как лопнули волшебные стеклянные глаза, вспыхнули странным цветом искры, пожирая тайну металла. Шлем больше не походил на голову статуи: теперь это был обыкновенный череп быка, охваченный огнем.
Они старались не отстать от Ори, который мчался так, будто сила быка все еще не покинула его.
— Вперед, не упускайте! — кричал он.
На краю их поля зрения, там, где длинный переулок изгибался влево, удивительно быстро двигался старый согнутый Джейкобс. Иуда и Каттер бежали сразу за Ори, рядом с ними маячил черный голем, чуть позади мчался Дрогой, остальные поспевали, как могли. Эхо заполнило переулок, отзвуки шагов метались в узкой щели между домами. Все прочие звуки исчезли: не было ни грохота войны, ни визга клаксонов, ни других шумов со стороны Парламента или Коллектива. Только стук подошв отражался от по-зимнему сырых кирпичных стен.
— Куда он? — прокричал Ори.
Каттер обернулся и увидел, что Рахул, отстававший на несколько шагов, вдруг исчез за углом и не появился снова. Где он? Выскользнул из-под влияния Джейкобсовых чар, перекраивающих пространство, и его засосало в Нью-Кробюзон; одни боги знают, где он теперь выскочит из-за поворота.