За что он ему отомстил? Ори не знал. Он не дрожал, как и прежде.
Торо кивнул на дверь: «Сторожи». Ори переступил через труп Сулиона.
В конце коридора зияла рваными краями обугленная дыра.
Внизу шел бой. Ори спросил себя, кто из его друзей еще жив. Подпитанный маслом огонь обвивал стены, как плющ. Через считаные минуты либо дом вспыхнет весь, либо милицейские маги залатают брешь, пробитую в нем бандитами.
— У нас мало времени, — сказал Ори. Он стоял рядом с Торо, напротив двух людей, которые все еще сидели у камина, и смотрел на них.
Из трубы вокситератора неслись звуки виолончели, прерываясь шипением, когда в воске оказывалась трещинка. Мужчине было за пятьдесят, он был широк в кости, мускулист, хотя и склонен к полноте, одет в шелковый халат. Лицо спокойное, умное. Он так пристально смотрел на Быка и Ори, что тот сразу понял: в его голове зреет план. Мужчина держал за руку женщину.
Его ровесница — так, по крайней мере, свидетельствовала история — отличалась абсолютно гладкой кожей. Волосы ее были белы, как пух. Лицо женщины Ори видел на сотнях гелиотипов. Она держала глиняную курительную трубку, тонкую, как пальцевая кость. Из чашечки еще шел пряный дым. На женщине была только шаль. Она не ежилась от страха, не хмурилась и не смотрела с вызовом. В ее взгляде было то же спокойствие исследователя, что и во взгляде ее любовника.
— Я вам заплачу, — сказала она без малейшей дрожи в голосе.
— Заткнись, — велел ей Торо. — Мэр Стем-Фулькер, пришла пора заткнуться.
Мэр Стем-Фулькер. Ори овладело любопытство. Не гнев, не отвращение и не жажда мести, а именно любопытство. Вот женщина, которая учинила бойню на «Парадоксе», из-за которой количество переделанных все росло и росло. Вот женщина, которая заключала тайные сделки с партией Дикобразов, так что погромы ксениев сходили им с рук. Вот женщина, которая в каждую официально разрешенную гильдию посадила своего информатора. Она возглавляла насквозь прогнившее правительство, при котором обнищание одних и казнокрадство других росли, как плесень. На ее совести была развязанная война. Мэр Элиза Стем-Фулькер, Госпожа Кробюзония, Матерь партии Жирного Солнца.
— Вы знаете, что живыми вам отсюда не выйти, — сказала она. Ее голос звучал ровно. Она даже подняла трубку, как будто собиралась еще покурить. — А я могу дать вам пропуск.
В голосе женщины не звучало надежды. Она посмотрела на своего любовника, и что-то промелькнуло меж ними. «Прощаются, — подумал Ори, и впервые за весь вечер что-то шевельнулось в его душе, какое-то сложное чувство, которое он не смог распознать. — Она знает».
— Заткнись, мэр.
Мэр и судья снова поглядели друг на друга. Элиза Стем-Фулькер повернулась к Торо и, не выпуская руки мужчины, выпрямила спину, как будто хотела придать происходящему официальность, а затем действительно затянулась трубкой. Задержав дыхание, она на миг закрыла глаза, выпустила дым через нос и снова поглядела на Торо, и… «Боги, — подумал потрясенный Ори, — боги», — она улыбнулась.
— Ну и что ты творишь? — спросила она снисходительно, как добрая учительница. — А потом что будет, ты подумал? — Тут она поглядела прямо в лицо Торо, опять улыбнулась, сделала еще затяжку, задержала дыхание, насмешливо склонила набок голову и приподняла бровь. — А?
И тут Торо выстрелил в упор.
Когда пуля вошла в тело женщины, ее любовник подпрыгнул и с силой прикусил губу, но не сумел промолчать, — писк, похожий на кошачье мяуканье, вырвался из его груди и перешел в стон. Мужчина сидел и держал свою возлюбленную за руку, а та истекала кровью, запрокинув голову. Табачный дым струйкой выходил из ее раскрытого рта, а пороховой дым серной пуповиной на мгновение соединил ее голову с рукой Торо. Судья держал ее руку, чуть не плача, но потом справился с собой и заставил себя взглянуть на Торо.
Ори стоял, словно оглушенный, но в нем уже назревало сознание того, что они сделали дело и остались в живых.
Мысль о том, что еще не поздно спастись, сверлила его неотступно. «Так идем же».
— Следи за ним, — сказал Торо, и Ори поднял пистолет. Торо принялся расстегивать ремни, которые удерживали тяжелый железный шлем. Ори не верил своим глазам: Торо снимал маску! — Не спускай с него глаз.
Во второй раз, без приспособлений, которые делали его таким раскатистым, голос Торо, казалось, дрожал, напоминая человеческий.
Что-то изменилось в комнате, когда Торо приподнял металлическую штуковину и, разорвав магический поток, снял ее с себя, как водолаз снимает свой тяжелый медный шлем. По плечам рассыпались мокрые от пота женские волосы.
Взгляд Ори был направлен на женщину, а его револьвер — на судью. Он уже давно перестал чему-нибудь удивляться.
Торо, разумеется, была переделанной. Она повернула голову — вся высохшая от прожитых лет и обид, превративших ее в Торо. Лицо было застывшим и голодным, как у зверя. На Ори она не смотрела. Сев на скамеечку для ног напротив судьи, она отложила свой рогатый шлем.
Над бровями у нее были приделаны две детские ручонки, которые вяло шевелились, играя влажными волосами.
— Когда шлем был надет, руки вытягивались и прятались в рога. Сейчас они покачивались перед лицом женщины, точно паучьи лапки.