«В Нью-Кробюзоне наверняка тоже узнают. Может, на нас скоро нападут».
— Слышали? — спрашивала их одна беззубая фермерша; она предложила им ветчину, закопченную на яблоневых дровах, в обмен на их деньги (таинственные дублоны с Запада) и кусочек поезда на память (ей дали зубчик смазанной маслом шестеренки, и женщина взяла его с трепетом, как священную книгу). — Я про вас знаю. Слышали?
Она буквально настояла, чтобы Совет проложил путь прямо через ее жалкий клочок земли.
— Тогда мне и пахать не надо будет. Слышали? Говорят, в Нью-Кробюзоне беда.
«Наверное, Коллектив пал. Или перешел в наступление. Кто знает».
Дальше на восток — и стало ясно, что это за беда.
— Война кончилась, — сказал им один человек, чье пастбище превратилось в вокзал, а крыльцо — в платформу.
Его ближайшие соседи покинули свои низинные владения и проехали много миль, чтобы своими глазами увидеть Железный Совет. На полях земледельца возникли боковые пути, и вокруг них толклось множество мужчин и женщин. Фермеры и охотники из пустоши с суровым удовлетворением наблюдали за ними.
— Войне конец, — говорил он. — Так я слышал. Воевали-то с Тешем али как? Ну вот, война кончилась, мы победили.
«Мы? Мужик, ты в Нью-Кробюзоне-то отродясь не был. Ближе чем на сто миль не подходил».
— Они сделали что-то и победили, и теперь Теш просит мира. А я почем знаю, что? Чего-чего? Какой такой Коллектив?
Нью-Кробюзон что-то сделал. История возвращалась. Тайная миссия, говорили одни; наемное убийство, твердили другие. Чему-то был положен конец, жизнь изменилась, на тешан нашлась управа, их принудили к переговорам или даже к капитуляции.
«Что-то изменило планы Теша? — криво ухмылялся про себя Каттер. — Подумать только». Похоже, что победа в войне усилила влияние Парламента и мэра, лишив Коллектив всякой поддержки. Тут уж было не до ухмылок. О таком тошно было даже думать.
— Забастовщики? Им конец. Правительство разобралось с ними.
Беглецы из города рассеялись по мокрым от дождя трясинам. Они приходили в деревни, мимо которых шел Железный Совет, и оставались там; заселили даже заброшенные поселки, выросшие в степи во время железнодорожного бума. Нередко рабочие стаей муравьев спускались с холмов на равнину, где клали рельсы на утоптанную тропу или возрожденную проезжую дорогу. Новые посельчане высыпали из бывших салунов, борделей и церквей и смотрели, как в считаные часы — Совет набирал скорость с каждым днем — укладчики наводили стальной путь поверх гужевой дороги и поезд проезжал там, где раньше видели лишь верховых бродяг да дилижансы.
— Вы слышали?
Одни и те же истории приходилось выслушивать десятки раз. Среди беженцев наверняка были те, кто жил на парламентской территории, но никто в этом не признавался: все назывались коллективистами, спасавшимися от милиции.
«Да уж ты-то, конечно, не врешь, — думал насмешливо Каттер. — Самый что ни на есть заводила, как и божишься».
— Вы слышали?
«О том, что война кончилась, Теш разбит, мэр снова у власти, с восставшими расправились и Коллектив уничтожен? Да, слышали».
Хотя сомнения все равно оставались.
Их привечали в этих остаточных городах, предлагая секс и нью-кробюзонскую стряпню.
— Зачем вы здесь? Вы разве не слышали? Слышали? Никакого Коллектива больше нет. Одни подонки, какие-то террористы засели в Собачьем болоте, у них лишь несколько улиц во всем городе.
Одни подонки, какие-то террористы засели в Собачьем болоте, у них лишь несколько улиц во всем городе.
— А я слышал другое — что они еще живы и сопротивляются.
— А вы идете на помощь, идете сражаться за Коллектив? Я-то ни за что туда не вернусь. Там же настоящая война.
— А я вернусь. Можно с вами? Можно, я с вами?
Некоторые новоявленные скитальцы из числа молодежи решали примкнуть к Совету и возвратиться в Нью-Кробюзон, не выдержав и нескольких недель изгнаннической жизни.
— Расскажите нам про Железный Совет! — требовали они, и их новые сограждане рассказывали все, что знали сами.
Ходили и другие, невесть откуда взявшиеся, поразительные слухи.
— Вы знаете, — донеслось до ушей Каттера, — такого големиста — Иуду Лёва?
— Что? — переспросил он, подходя к беженцу, который это сказал.
— Големист Лёв, он собрал целую армию искусственных людей. Он делает их из глины в своем погребе и уже столько понаделал, что может захватить власть в городе. Его видели на окраине Нью-Кробюзона, рядом с товарной станцией, возле путей. Он что-то задумал.
Чем ближе они подходили к городу, тем больше узнавали от беженцев.
— Все кончено, — сообщил один. — Коллектива больше нет. Боги, как это грустно.
В ту ночь Каттер искал Дрогона и понял, что мастер шепота исчез. Он прошел весь поезд, спрашивая о Дрогоне у каждого встречного и прося передать ему, чтобы тот нашел его сам, но безрезультатно.
Конечно, шептун мог сесть на коня и отлучиться по своим делам, отправиться на охоту или просто поразмяться, но Каттер как-то сразу подумал, что Дрогон ушел насовсем. До Нью-Кробюзона было уже рукой подать, вот он и решил, что хватит с него Железного Совета, и ускакал восвояси.
«И это все?» Смылся по-тихому, без блеска и славы. «Больше тебе ничего не нужно, Дрогон? Даже проститься не захотел?»