— О боги мои.
«Иуда, где ты?»
Армия ждала.
— Где Иуда? — спросила Анн-Гари.
Она смотрела на людей, которые ждали впереди, и Каттер ужаснулся, разглядев в ее глазах вызов, воинственный огонь. Анн-Гари улыбалась.
— Наверное, мы его пропустили. Пошли, вернемся…
— Ты ничего не знаешь, верно, ничегошеньки ты не знаешь…
— Черт побери, Анн-Гари, мы еще можем его найти.
«Зачем мы его ищем? Что он сможет сделать?»
Скоро из узкой каменной горловины поезд выйдет на открытое плато, где его ждет вся милиция Нью-Кробюзона. Каттер мысленно видел его. Вот он подходит, все ближе и ближе, граждане Совета бледнеют, видя, что ждет их впереди, но не теряют мужества, ведь они знают, что ничего сделать нельзя. Когда котел погаснет и паровоз остановится, милиция уже окружит их со всех сторон. Значит, им остается лишь пасть смертью храбрых в бою. Знание нахлынет на них волной; покрытые испариной, перекошенные от ужаса лица сотен свободных граждан вновь застынут в суровом спокойствии, и паровоз прибавит скорость. И на полном ходу врежется во вражеский строй.
— Жми, мы уже били милицию дважды, побьем и теперь! — раздадутся крики.
Лживые крики — но все радостно сделают вид, будто верят. Некоторые шепотом обратятся к своим богам, или ушедшим предкам, или любимым, станут целовать амулеты, которые ни от чего их не защитят. И закричат:
— Железный Совет!
— За Коллектив!
— За Переделку!
Железный Совет, вечный поезд, заревет, выталкивая пар из всех щелей, пронзительно зальются свистки в кабине машиниста, загрохочут ружья, посылая вперед ураган пуль. Поезд войдет в зону обстрела, и под скрежет изрешеченного пулями железа, под вопли умирающих страшной смертью повстанцев Железному Совету придет конец.
«Боги мои, боги».
Анн-Гари и Рахул отправились назад к Совету. Каттер, придерживая коня, поехал за ними. Он смотрел на приближающуюся груду железа. «Последний шанс». Через милю, не больше, ласковым объятиям скал придет конец. И снова над головами закружили вирмы, только говорили они с иным акцентом: это городские вирмы явились поприветствовать гостей.
— Скорее, скорее! — орали они. — Мы ждем. Там, за милицией. Вас дожидаемся.
И, описав в воздухе круг, они полетели назад, к каким-то железякам, сложенным на запасном пути.
— Анн-Гари!
Окрик донесся сверху, с края расщелины, футах в двадцати над их головами. Каттер поднял голову и увидел Иуду.
У Каттера вырвался крик. Он натянул поводья, Рахул и Анн-Гари тоже остановились и подняли головы. Иуда Лёв стоял на краю и бурно размахивал руками, пытаясь привлечь их внимание.
— Анн, Анн-Гари! — кричал он. — Каттер! — И он широко развел руки, подзывая обоих.
— Иуда… — вымолвил Каттер.
— Поднимайтесь, поднимайтесь. Что вы тут делаете? Что? Боги мои, да поднимайтесь же.
Тяжелому, как динозавр, Рахулу подъем было не одолеть, он скользил и съезжал назад. Пришлось ему ждать внизу, а Каттер с Анн-Гари, цепляясь за торчащие из склона корешки, вскарабкались наверх, выпрямились, и Каттер, все это время упорно глядевший себе под ноги, поднял бледно-серое, как сланец, лицо и взглянул на Иуду Лёва.
Иуда с непроницаемым выражением поглядел на Анн-Гари, потом заключил ее в объятия и долго не выпускал. Каттер смотрел. Каттер облизнул губы. Каттер ждал. Наконец Иуда повернулся к нему и с гримасой, отчасти похожей на улыбку, обнял его тоже, и Каттер на долю секунды буквально повис на нем. Закрыв глаза, он положил голову на плечо Иуды, но тут же выпрямился и сделал шаг назад. Отчетливо были видны рельсы, выходившие на равнину.
Они смотрели, все трое, смотрели друг на друга. Вот он: высокий, худой, поседевший человек по имени Иуда Лёв. «Кто же ты?» — думал Каттер. Вокруг лежало все то, что он ожидал увидеть. Бутылка с водой. Загадочные отходы големетрии. Телескоп.
Место было уединенное. До города — рукой подать. Снова прилетели и закружили над головами вирмы, истерически выкрикивая предупреждения.
— Чем ты был занят? — спросил Каттер. «Что ты делаешь сейчас?» — Они не остановились, Иуда, не повернули. Я пытался…
— Я знаю. Я знал, что они не согласятся. Неважно.
— Что произошло? В городе?
— Ох, Каттер. Кончено, все кончено…
Иуда был тих и напуган. Он взглянул мимо Каттера и Анн-Гари на поворот дороги — туда, откуда должен был появиться поезд. Потом снова на товарищей, опять на дорогу. Его внимание беспрестанно переключалось.
— Что будем делать? — спросил Каттер.
— Ничего уже не поделаешь, — ответил Иуда. — Он уже не тот, что прежде. Город… он опять изменился.
— Зачем ты здесь, Иуда? — спросила Анн-Гари. — Для чего ты пришел, Иуда Лёв?
Тон у нее был заговорщический. Они едва заметно улыбались друг другу, как соучастники. Голоса обоих звучали слегка игриво. Даже перед неизбежной бойней, уже увидав милицию, Анн-Гари кокетничала. То и дело она протягивала руку и касалась Иуды, который отвечал ей тем же. Напряжение между ними напоминало зверька, который жался то к нему, то к ней — по очереди. Иуда то заглядывал ей через плечо, то снова смотрел в лицо.
— Иуда! — закричал Каттер, и тот обернулся.
— Да, да, Каттер. Конечно. — Он успокоился. — Зачем ты пришел?
— Что ты сделал, Иуда? — спросил Каттер.
Конечно. — Он успокоился. — Зачем ты пришел?
— Что ты сделал, Иуда? — спросил Каттер.