— Они прорвутся, — неохотно признала Амия.
— Именно так все и будет, — кивнул старик. — Стены можно уже не защищать: это бесполезно. Они прорвутся на стены, потом снимут ворота с петель, открыть они их не смогут даже изнутри, а потом, когда внутрь ворвется тысяча стражей, они станут нас убивать.
— Ты так спокойно об этом говоришь, словно тебя не страшит твоя собственная смерть.
— Я стар и уже ничего не боюсь. Ну что ж, раз ты отказалась от завтрака ради этой бессмысленной беседы, тогда позови ко мне всех остальных.
Когда охотники собрались, старик показал рукой на двор.
— Мы будем сражаться здесь, прикрывая вход в монастырь. Лучники могут подняться на стены и пострелять в свое удовольствие, тем более что целей будет достаточно, а потом вернутся к остальным. Умереть в бою — это хорошая смерть, а если удастся взять с собой в мир теней достаточно стражей, то это еще и почетно. Вот, пожалуй, и все, что я вам предлагаю. Я слагаю с себя обязанности вашего командира и сам собираюсь повеселиться на славу. Кто?то хочет занять мое место и предложить свой способ выжить?
Желающих не нашлось. Лучшие лучники, собрав оставшиеся стрелы, поднялись на стены. Остальные расположились большой группой около входа в монастырь, приготовив копья и мечи. Привратник сел на свою скамейку возле ворот, положив меч себе на колени.
Ждать пришлось недолго, скоро со стен донеслись радостные возгласы стражей, а потом они начали спускаться во двор…
* * *
Они довольно далеко ушли от прохода, прежде чем Ласка остановилась.
— Всё, больше не могу, — проговорила женщина, передавая ребенка Врону. Она отняла окровавленную руку от бока. — Рана открылась, кровь никак не останавливается.
— До дома повелителей осталось немного, — произнес Врон. — Ты сможешь дойти?
— Смогу, — выдохнула Ласка. — А может быть, и нет. Плохо мне. Устала и замерзла, и настроение поганое. Не могу до сих пор поверить в то, что мы увидели в монастыре. Почему люди напали на охотников?
— Не стоит думать сейчас об этом. Мы сами едва выбрались живыми. У тебя до сих пор кровь из раны идет…
— Идет, — вздохнула Ласка. — Стражи обложили нас грамотно, чувствуется, что это наемники, а не обычные крестьяне.
Едва сумели прорваться. Словно ждали нас, а может, и действительно ждали…
— Мы сами не знали, когда вернемся, и никто этого не знал. Если бы нам удалось, мы бы вернулись раньше. И тогда, может быть, сумели помочь охотникам отстоять монастырь.
— Вряд ли нам это удалось бы. Я думаю, что благо родные объединились, в нападении на монастырь участвовало не меньше двух тысяч стражей, а может и больше. Если судить по погребальному кургану, то охотники убили не меньше шести?семи сотен, но с двумя тысячами им бы не удалось справиться, даже если бы все были там. Мы тоже бы там погибли, а нам умирать нельзя, наш мальчик должен жить.
— Ты так хотела вернуться обратно в монастырь, и все напрасно. Мы снова в ненавистном тебе мире демонов…
— Плохо, все плохо. — Ласка снова схватилась за бок. — Я все еще пытаюсь понять, почему это произошло. Ты же увел демонов, и люди могли жить спокойно, им больше никто не угрожал. Почему они напали на нас?
— Наверно, как раз потому, что демоны перестали им угрожать. Видимо, люди решили, что охотники им больше не нужны, а ненависти у них к нам было много. И мы с тобой лишились родного дома и родного мира.
Ласка остановилась. Она тяжело дышала, на ее балахоне расплывалось огромное кровяное пятно.
— Не знаю, смогу ли я дойти, — прохрипела она, засунув в рот пригоршню снега. — Сил нет, я слабею.
— Ты должна идти хотя бы ради него. — Врон поднес к ее лицу спящего ребенка. — Наш мальчик ни в чем не виноват. Не хочешь же ты, чтобы он стал сиротой?
— Сиротой он не будет, ты же живой, да и я не умру, ты не дашь, — выговорила устало Ласка. — Я сейчас пойду дальше, только немного отдохну. Даже не помню, как я пропустила этот удар. Они навалились втроем, а у меня на руках был малыш. Я вертелась как могла, чтобы не подставить его под удар, видимо, в какой?то момент не смогла увернуться. Хорошо, что вовремя подоспел привратник, он убил двоих, а уж с одним я и сама справилась. Всё, надо идти дальше, а то я начинаю замерзать. Не хотелось бы еще раз ночевать в поле. Под твоей слизью чувствуешь себя как бабочка в коконе.
Она медленно, пошатываясь, пошла вперед.
— Хороший у нас малыш. Ни разу не заплакал, а лежал во время боя в моих руках так тихо, словно чувствовал, что от этого зависит моя жизнь.
— Он мог и чувствовать. У меня есть ощущение, что он все понимает, только говорить не может.
— Да, хороший у нас получился мальчик. Жаль только, что он вырастет в мире демонов, вдали от людей.
— А это не так уж плохо, — заметил Врон. — Много ли хорошего мы от людей видели? И тебя, и меня хотели убить только за то, что мы отличаемся от них.
— Ты прав, пусть растет здесь, там его все равно ожидали бы одни неприятности. Надо будет попросить скрыта, чтобы он за ним присматривал, когда мальчик немного подрастет. Да и с драконами нужно договориться, чтобы не обижали.
— С троками я поговорю, да и скрыта попрошу. Для меня это проще, чем договориться с людьми. А вот и дом. Мы дошли.