Правительница унеслась давать распоряжения стражникам. Магистр и Альмарен вышли в коридор и увидели идущего навстречу Нувелана. С ним было еще несколько человек.
— Что вы здесь делаете? — нахмурился Нувелан.
— Дожидаемся вас, — ответил Магистр. — Ее величество занята, она поручила мне передать вам ларец.
Нувелан отпер дверь своего кабинета и проводил всех внутрь. Когда ювелиры расселись, Магистр открыл ларец и передал Нувелану. Начался торг.
Вскоре в кабинет вошла правительница.
— Вот вы где! — сказала она, увидев Магистра. — Кавента в коридоре.
Бывший казначей стоял связанный между двумя стражниками. Магистр расстегнул ворот его рубашки, нащупал цепь и потянул за нее. На свет показался широкий белый диск с изображением головы василиска. Магистр снял его с Кавенты и передал Альмарену.
— Что это? — спросила Десса.
— Это амулет ордена Василиска, — объяснил Магистр. — Ваш министр служит Каморре куда усерднее, чем вам. Несомненно, его главной целью было не нажиться, а ослабить вашу армию.
Думаю, что и прежняя кража — тоже его дело.
Как казначей, он наверняка владел всеми ключами от потайных шкафов дворца.
— Он вернет украденное, — угрожающе сказала Десса. — В темницу его! — приказала она стражникам. — И имейте в виду, если он убежит, тогда вам лучше бы и на свет не рождаться!
Кавенту увели.
— Нам пора ехать, ваше величество, — сказал Магистр.
— Может, останетесь здесь еще на несколько дней? — просительно улыбнулась ему Десса. — С вами мне будет безопаснее.
— Увы, неотложные дела. Счастлив был познакомиться с вами.
— Как жаль, что вы уезжаете, — вздохнула она. — Помните хотя бы, что я — ваша должница. Если вам потребуется помощь, обращайтесь ко мне.
Попрощавшись с правительницей, друзья собрались в дорогу и выехали из Босхана. Вскоре они миновали мост через Тион и свернули на север, в Келангу.
— Магистр! — окликнул Альмарен, ехавший сзади. — Нужно немедленно уничтожить этот амулет. Я понял, для чего он предназначен.
Магистр обернулся к молодому магу и придержал своего Тулана.
— Что с тобой, Альмарен? — встревожился он. — Ты же совершенно зеленый!
Альмарен, как и все сильные маги, был необычайно чувствителен к магическим воздействиям.
— Позеленеешь тут, — ответил он. — От диска идет волевое внушение, направленное на то, чтобы подчинить меня его приказам. Я уже устал сопротивляться этому внушению, а с моей стороны, к сожалению, энергетическая нить амулета не поддается никакому воздействию.
— Дай его сюда, — сказал Магистр.
— Это ни к чему, — отказался Альмарен. — Достаточно и того, что он побыл у меня. Теперь мне понятно, как он влияет на тех, кто не владеет магией.
Они не чувствуют его внушения и выполняют его приказы, думая, что действуют по собственной воле.
Он вынул диск из кармана и поднес к нему ладонь. Амулет засветился белым и потускнел, лишившись питавшей его энергетической нити. Альмарен щелкающим движением пальцев разбил диск на мелкие крошки, посыпавшиеся на шею Наля, а затем на дорогу.
— Этот диск не мог подчинить тебя воле Каморры? — забеспокоился Магистр. — Не осталось каких?нибудь последствий?
— Конечно нет, — ответил Альмарен, понемногу оживая. — Мысли, которые он внушает, глубоко чужды мне. Я еще могу получить от него головную боль, но подчиниться — никогда!
— Вот, значит, как Каморра управляет своими сообщниками!
— Да, видимо, это так, — согласился маг. — Чем примитивнее человек, тем легче он поддается внушению. Сильнее всего такая магия должна действовать на уттаков.
— Каморра изобрел ее для них, не иначе, — предположил Магистр.
— Если бы можно было ее разрушить! — задумчиво отозвался Альмарен.
— Ведь без уттаков Каморра — ничто.
XV
Витри и Шемма шли вверх по Большому Тионскому тракту, тянущемуся от устья Тиона до самой Оккады. Мимо них в обе стороны двигались пешие и конные, поодиночке и группами, везли товары и гнали скот. Чувство сиротства и бесприютности не покидало Витри — он не привык к постоянной перемене не виданных прежде мест и обилию незнакомых людей. Лоанец начал понимать, как надежно его защищали от остального мира стены маленького домика, куда он возвращался с рыбалки, окрестности села, где не встречалось незнакомых лиц, луга и родное озеро. Теперь обжитое пространство сузилось до точки, где был он сам, его односельчанин Шемма да вислопузая кобыла Мона, которую они с Шеммой по очереди вели в поводу.
За едой Шемма не забывал горестно воскликнуть:
«Буцека ведь моего едим, Буцека!» От печали его аппетит усиливался, и табунщик незаметно съедал свою долю, а за ней и немалую часть доли Витри. Затем он откидывался на траву подремать, вяло отмахиваясь от кусачих насекомых, постоянно преследовавших его. Днем Шемму неутомимо ели слепни, вечером комары, неизвестно в каких щелях сохранившиеся до середины лета. Насекомые пренебрежительно облетали Витри, что весьма озадачивало его.
— Вкусный ты парень, Шемма, — как?то заметил он товарищу. — Всякая тварь так и норовит отхватить от тебя кусочек.
Шемма воспринял его высказывание как лестное.
— Ем вкусно, потому и вкусный, — рассудительно ответил он. — Ох, и не люблю есть что попало! Так я и не попробовал того паштета в лавке… небось не хуже копченого сала тетки Пейи. — Шемма лениво повернул голову к Витри. — А ты, парень, хоть и ешь много, а тощий. Нельзя так.