Ромбар поднял диск, не замечая тяжести мертвого тела, повисшего на цепочке, и прокричал:
— Дабба?нунф!!!
Из?за ночного зрения он не слышал своего голоса, поэтому постарался выкрикнуть заклинание как можно громче, и это ему удалось. Каждая согласная уттакского матерного перла громыхнула в воздухе, заставив дикарей остолбенеть еще до начала действия заклинания. То, что случилось мгновение спустя, могло бы стать гвоздем любого кошмара?уттаки все, как один, рухнули на пол и забились в судорогах.
Оставаясь в мире, лишенном звуков, Ромбар огромными прыжками понесся через извивающиеся тела, оскаленные лица, дергающиеся руки и ноги, вслед за ним летел клыкан. Люди, на которых не действовало заклинание диска, растерялись от неожиданности и кинулись в погоню, когда Ромбар был уже на лестнице.
Он бежал вниз, прыгая разом через несколько ступенек, но у входа в подвал остановился. Дверь в усыпальницу открывалась медленно, за это время можно было трижды пробежать по лестнице, а погоня была рядом. Ромбар не слышал топота преследователей, но, обернувшись, увидел их самих в верхней части последнего пролета.
— Охраняй! — приказал он клыкану и побежал в подвал. Пока каменная плита отползала, он отключил ночное зрение, чтобы слышать звуки, доносившиеся от входа. Они не приближались, значит, Вайк был жив и защищал вход.
Вскоре шуршание плиты стихло. Ромбар свистнул пса и восстановил ночное зрение. Когда темно?серая тень вынырнула из?за поворота, он вошел в проход и надавил защелку. Пес проскочил вслед за хозяином в закрывающуюся дверь, и проем в стене плавно сомкнулся за обоими.
XXII
Ручей выходил из леса к самому краю скалистого Оккадского нагорья, подпирающего небо острыми розовато?серыми пиками. Руна принимала в себя ручей и устремлялась в широкую каменистую седловину, будто бы небрежно прокопанную в хребте сказочным великаном. Медлительная лесная речушка с прозрачной водой и берегами, поросшими темно?зеленой щеткой исселя, превращалась здесь в быструю и порожистую, прихотливо вьющуюся, облизывающую валуны клочьями белой пены.
Лила и Витри заночевали у слияния ручья и Руны, а наутро отправились вниз по течению. Наивно было бы думать, что вдоль реки есть дорога или хотя бы торная тропа, но встреченное нагромождение валунов и скальных обломков постоянно заставляло их опасаться за целость собственных ног. Каменные глыбы то исчезали под покровом широких и мясистых, приторно пахнущих листьев болотного лопуха, то оголенными россыпями и завалами искрились под солнцем.
Магиня быстро приспособилась к движению по каменным завалам. Она шла первой, легко перепрыгивая с камня на камень, безошибочно находя верхушки обломков скал, скрытых в густых, порой доходящих до пояса, разлапистых травяных зарослях. Казалось, у нее есть глаза на ступнях, чего нельзя было сказать о Витри. Его ноги то и дело проваливались в щели между глыбами, и лишь по счастливой случайности дело обходилось без повреждений. Увидев, что он отстает, Лила остановилась.
— Давай переложим часть продуктов ко мне, — предложила она, когда Витри догнал ее.
— Мне не тяжело, — ответил он, хотя это была неполная правда.
Месячный запас провизии изрядно оттягивал плечи обоим. — Просто я не вижу камней под листьями и все время поскальзываюсь.
— Просто я не вижу камней под листьями и все время поскальзываюсь.
— А ты смотри внимательнее, — сказала магиня.
Они стояли посреди однообразного, густо?зеленого лиственного моря, широким поясом идущего вдоль Руны. Витри посмотрел внимательнее, но не увидел ничего, кроме зарослей болотного лопуха, разделенных надвое извилистой лентой — руслом речки.
— Видишь, листья, растущие между камнями, больше и темнее. Если смотреть поверх листвы, в этих местах как будто вмятины. — Она говорила и одновременно указывала рукой, и Витри стал замечать разницу. — Шагай туда, где самые мелкие и светлые листья.
Витри последовал ее совету и вскоре почувствовал, что идти стало легче. Пока они шли, береговые, поросшие лесом склоны становились выше и как бы сближались, оставляя все меньше места сочной низинной растительности.
Поднявшись на очередной валун, Лила вновь остановилась, но не из?за Витри. Она пристально рассматривала лежащие впереди травяные заросли.
— Смотри, Витри! Это след. — Она указала на удаленный от реки край зеленого покрова. Витри присмотрелся и увидел чуть заметную полосу, проходящую через заросли болотного лопуха. Некоторые листья были сломаны и начинали вянуть.
— Ты думаешь, это тот самый след? — спросил он.
— След вчерашний, — сказала Лила. — Он идет в нужном нам направлении — обрати внимание, в какую сторону примяты листья.
Одинокий след указывал им дорогу весь день. К вечеру склоны Оккадского нагорья стали выше и круче, долина реки превратилась в дно огромного, заросшего лесом оврага. Исчезли прибрежные заросли болотного лопуха, но обувь и одежда путников еще несколько дней источали приторный запах его сока. Камни оголились от растительности, идти стало легче — вернее, стало бы, если бы не накопившаяся усталость.
Витри то и дело спотыкался, даже Лила утратила свою легкую, танцующую походку, с трудом переступая по камням. В овраге темнело раньше, чем на равнине, поэтому они шли в полумраке, прислушиваясь к голосам леса. Дневное пение птиц сменилось криками и рявканьем ночных зверей. Сначала Витри вздрагивал от каждого подозрительного звука, но вскоре привычка и усталость взяли свое, и он следил только за тем, чтобы не сбиться с шага.