— Возможно, — согласился Генрих. — Но нам-то что с того? Мы ведь в передовой группе. Как это именовалось в древности? Пушечное мясо, так?
— Не так, — возразил Рихард-дог. — Пушечным мясом именовали безмозглую и чаще всего плохо вооруженную толпу, которую отсылали вперед, на штыки. У нас другой случай. Фактически, мы лучшее, что есть у Золотых в распоряжении.
— И что? — спросил с подозрением Генрих. — Он сразу сунет нас вперед, на верную смерть? Чтобы лишиться своих лучших сил? Не верится мне что-то.
— Вот об этом я и говорю, — Юрий щелкнул пальцами. — Глупо это, сразу совать нас в прорыв. Золотых хитрит. Он уже начал обманывать волков, и для начала пытается обмануть нас.
Тут все покосились на сибиряка-водилу. Наверняка, после первой же остановки содержание их разговора станет известно Золотых.
«Ну и пусть, — подумал Генрих. — Пусть знает, что мы не похожи на его болванов. Пусть будет готов, что мы постараемся не сдохнуть, как наши прапрапрадеды в бесконечных войнах, а выжить и победить. В конце концов, выжить и победить — важнее, чем послушно сдохнуть во имя поражения.»
— Отважные вы ребята, как я посмотрю, — неожиданно сказал водила. — А о Золотых вы правильно подумали. Хитер он, как старый лисовин. А уж на выдумки горазд… Не сомневайтесь, найдется у него чего-нибудь и в рукаве, и в другом, и в сапоге, и за пазухой. Я его двадцать лет знаю.
Колонна как раз проходила очередную промежуточную точку. Водила, на секунду бросив правый пестик, разбудил рацию и натянул на голову гарнитуру. Серая шишечка микрофона на тонком отростке застыла напротив его губ.
— Фагот, я Нельма-четырнадцать. Продолжаем движение.
Он стянул с головы гарнитуру и пошевелил затекшей шеей.
— Вы бы поспали, ребятки, — посоветовал он. — Утром будет передышка, я-то посплю, а вам не дадут.
Генрих вздохнул, слегка откинул спинку кресла и расслабился. Ночь мчалась навстречу, обтекая лобовое стекло и шарахаясь от слепящего света фар.
* * *
Проснулся Арчи оттого, что экипаж внезапно прекратил мерно покачиваться и остановился.
Он открыл глаза — подголовник водительского кресла находился в нескольких сантиметрах от кончика носа. Арчи приподнял голову, чтоб увидеть лобовое стекло. За стеклом виднелся рыже-зеленый капот и кусочек дороги. Водила — Пожарков — чуть не по пояс высунулся в окно.
Арчи потянулся, и слез со спального места за сидениями, похожего на полку в купе поезда. Сержанта-ротвейлера в кабине не было, как ушел в начале ночи спать в кунг, так, видимо, и пребывал там.
Пожарков все глядел куда-то наружу; потом ожила рация:
— Циркуляр, рупор-один всем-всем-всем. Учебное разворачивание; место подбирать начальникам подразделений. После разворачивания — общее построение, кроме водителей. Водителям в разворачивании не участвовать, после установки экипажей на точки разворачивания — всем водителям команда «отбой» до особого сигнала. Подтвердить прием.
Эфир пронзили беспорядочные шорохи, потом там сгустился чей-то низкий гнусавый голос:
— Рупор-два, прием подтверждаем.
Другой голос:
— Рупор-три, подтверждаем.
— Рупор-четыре…
— Рупор-пять…
Когда дошла очередь до «лаборатории», в эфире родился голос лейтенанта:
— Рупор-девять, рупор-десять, прием подтверждаем…
Арчи тоже выглянул в окно — колонна, казавшаяся бесконечной, убегала вперед по шоссе и исчезала из видимости за близким поворотом. Вокруг тихонько шумела на легком ветерке безмятежная тайга.
Слева от шоссе тайга отступала далеко в сторону, а чуть впереди поблескивала на солнце излучина небольшой речушки. Командно-штабной «Изюбр» съехал с асфальта и неторопливо полз по траве, удаляясь от трассы. На обочине собралось несколько офицеров, в том числе и лейтенант Данильчук. Офицеры колдовали над картой. Минут пять колдовали. Потом разом разбежались каждый к своему экипажу.
— Давай, к «Изюбру», — крикнул лейтенант Пожаркову, махнул рукой в сторону реки и сел в кабину лаборатории. Лаборатория тронулась, забирая влево, и тоже съехала с шоссе. Пожарков подал вперед такелаг, пристраиваясь лаборатории в хвост. Минут десять экипажи нещадно мяли буйную траву; потом лаборатория мигнула стоп-сигналом и встала. Пожарков протянул чуть в сторону, по размашистой дуге подрулил к лаборатории и пристроился рядом, но кабиной в противоположную сторону, «валетом». Из кунгов дружно полезли пограничники. Арчи, оставив длинноствольный игломет в кабине (со своим личным он, понятно, не расставался), тоже выпрыгнул наружу.
— Так! — звонко сказал лейтенант вертя головой и осматриваясь. — Водилам — отбой. Залегайте в кабинах, ясное дело.
Арчи догадался почему — раз лабораторию будут разворачивать, значит в кунгах будут шнырять люди. Какой уж тут отдых?
— Похил, ищи место под мачту. Коммутатор вон, южнее. Карпо, сымай силовик.
Потом взгляд лейтенанта остановился на Арчи.
— Пасечный, трам-тарарам, где игломет? Расслабился, что ли, в госпитале?
— В кабине оставил, господин лейтенант! — весело ответил Арчи.
— Пасечный, трам-тарарам, где игломет? Расслабился, что ли, в госпитале?
— В кабине оставил, господин лейтенант! — весело ответил Арчи. — Все равно ж разворачиваемся!