— Надо бы, — вздохнул Коршунович. — У меня тоже это… кишка кишке колотит по башке.
Золотых усмехнулся и вызвал ординарца.
— Олежка! Распорядись, чтоб завтрак несли!
— Так поздно уже завтракать, Константин Семеныч! Обедать давно пора!
— Ну, пусть обед несут, какая разница! И можно, заодно вчерашний ужин…
— Давай все-таки сходим, а Семеныч? Подумаешь, пару минут… — предложил Коршунович.
Золотых пожал плечами:
— Ну, ладно, давай… Олежка, отставить, мы в буфет пойдем! Степа, побудь тут, после нас позав… гм! Пообедаешь, лады?
— Конечно, Константин Семеныч.
Золотых встал из-за стола, оправляя китель.
— Тебе не жарко? — поинтересовался Коршунович. — Снял бы ты его…
— Жарко, — фыркнул полковник и выразительно воздел указательный палец горе: — Однако, я сейчас являю собой лицо Сибири. Вот прибалтов проведем, тогда и сниму.
— Тучноватое, надо признать, лицо, — фыркнул Коршунович. — Ты когда в футбол последний раз бегал?
— Футбол я не люблю, — вздохнул Золотых, выходя из кабинета. — Я теннис люблю.
— Теннис? — Коршунович задумчиво пожевал губу. — Это импортное дрыгоножество и рукомашество? Я понимаю — футбол, или, там волейбол. Но теннис? Тебе не кажется, что это игра для маленьких девочек?
— Тогда уж давай всей толпой в регби играть. Дабы подчеркнуть мужескость. И без судьи, чтоб клочья из всех летели…
— Клочья из нас полетят, Семеныч, не беспокойся. В самое ближайшее время.
— Так! — Золотых остановился посреди коридора. — У нас обед, понял? Мы отвлекаемся душой и… это… восстанавливаем силы. Так что о деле — ни слова.
— Молчу, молчу, — отмахнулся Коршунович. — Порядочки у вас…
— А что, в России иначе?
Коршунович только вздохнул.
— Порядочки у вас…
— А что, в России иначе?
Коршунович только вздохнул.
В буфете было полно спецназовцев. Рядом с каждым столом аккуратными треугольными вигвамами стояли иглометы. Да не ручные, а длинноствольные, каждый с рукоятью и выступом под вторую ладонь, с упором для плеча и приживленным двуморфом целеуказателя.
— Что-то у меня аппетит разыгрался, — проворчал Коршунович. — Хотя, когда я по-людски обедал в последний раз — и вспомнить не могу…
Едва они вернулись в кабинет, Степа Чеботарев сообщил:
— Сдались прибалты. Приехали на тачке прямо к кордону на Звездном, и вылезли с поднятыми руками. Сейчас здесь будут.
— Вот видишь, Семеныч, как полезно обедать в буфете. Пока ты насыщаешься, дело само делается…
— Сделается оно, как же, — Золотых уселся на свое место. — Рак на горе семикратно свистнет, пока оно само сделается…
* * *
Всю дорогу Рихард был мрачен, а Цицаркин — уныл. Единственное, что радовало, так это отпавшая необходимость сохранять осторожность и глядеть в оба. Тем не менее, еще на басовокзале Рихард тихонько пихнул Цицаркина локтем и взглядом указал на сибиряка-безопасника, который созерцал их проход к стоянке такси из-под темных очков.
— Следят, орелики, — буркнул Рихард по-балтийски. — Боятся, наверное, что мы сбежим куда-нибудь.
Он исподлобья взглянул на сибиряка и несколько секунд его откровенно рассматривал.
— Интересно, — сказал Цицаркин, — а если бы мы и правда решили сбежать — что бы они сделали?
— Не знаю, — Рихард пожал плечами, отчего изрядно похудевший рюкзачок за его плечами колыхнулся. — Могли бы и пристрелить, между прочим. Мы теперь как бы в юрисдикции Сибири.
— Почему — как бы? Действительно в юрисдикции. Дурацкое, кстати, положение.
— У других — не лучше.
— Лучше, Рихард. Лучше. Они подтягиваются из отстающих к основной группе. А мы — из лидеров влипаем в самый пелетон. В самую гущу.
Рихард с сомнением пожал плечами и обратился по-русски к проходящему мимо таксисту:
— Ехать бум, папаша?
— Бум! — оживился папаша. — А куда?
— В управу службы безопасности.
Лицо у папаши вытянулось.
— Ето на Басевича, что ль? — переспросил он. — Так туды хрен теперича проедешь! Кордонов и не счесть, еще от бульвара.
— Ну, тогда до кордонов поедем, — вздохнул Рихард, открывая дверцу заслуженной «Тайги», изрядно потрепанной временем и суровыми сибирскими условиями.
Цицаркин молча уселся рядом с Рихардом.
Едва таксист тронул пестики и рванул «Тайгу» с места, как завзятый раллист, Рихард снова перешел на балтийский:
— Ты действительно веришь, что у нас был серьезный отрыв? У научников наших, в смысле.
— А зачем тогда дом Эрлихмана разнесли? От скуки, получается?
— А я вот что думаю, — сказал Рихард. — Может и было у Эрлихмана что-нибудь интересное, да только он это сумел скрыть. Замаскировать. Если бы там содержалась информация о базе волков, результаты наблюдений — и все это было бы доступным — сибиряки ни за что не позволили бы кому-либо все это уничтожить.
Даже волкам. Эвакуировали бы, в конце-концов. Куда-нибудь от греха подальше. В собственную контору, например. Или к дружинникам в гарнизон.
Цицаркин хмыкнул.
— Ты полагаешь, волкам труднее было бы разнести контору безопасников? Вон, какой-то одиночка там такого шороху навел — сибиряки, небось, до сих пор зады оттирают от вазелина. Да и гарнизон волки, по-моему, растаскали бы по клеточкам без особого напряга. Подобную информацию в подобное время сохранить вообще невозможно.