— Не пойдет, — хмуро сказал Нестеренко. — В подвальчике обретался афган, а в управу ходил пинчерообразный аморф.
Азартный огонь в глазах Чеботарева сразу потух. Но он еще пробовал сопротивляться:
— Не чистый ведь афган… Мешаный…
— Афгана с пинчером не спутаешь, — вздохнул Нестеренко. — Даже мешаного афгана с мешаным пинчером. Даже если обоих обрить налысо.
— М-да, — протянул Коршунович. — А гипотеза интересная. Скажите-ка, други, а не было ли в первом круге потенциальных поднадзорных изначально лысых?
— Нет, — не задумываясь ответил Золотых.
— А пинчеров?
— Михеич этим занимается, — подсказал Чеботарев. — С таксой-архивариусом работает. Может, и найдут кого похожего.
— А может, и не найдут, — Золотых болезненно поморщился. — Даже наверняка не найдут.
В дверь постучали; спустя секунду вошел Герасим, доселе шаставший по окрестным улицам.
— Ну? — повернулся к нему Золотых.
— Просто поразительно, — ответил тот. — Никто ничего не видел. Приблизительно во время визита в управу с поперечной улицы отъехал экипаж. Ни породы, ни номера, ни даже цвета установить не получилось. И еще вот, — Герасим выудил из внутреннего кармана пластиковый пакет, обернул носовым платочком руку и показал всем присутствующим портативный широкодиапазонный оптический усилитель.
— Оставлен на чердаке дома напротив. Сыт, полностью готов к действию. Никаких отпечатков или сопутствующих следов. Того, кто его оставил, не видела ни единая живая душа.
— Блин, — выругался Чеботарев. — Можно подумать, что здесь пустыня, а не город!
Коршунович, взявший из рук Герасима бинокль вместе с платочком, покосился на него.
— Пустыня, говоришь? — переспросил он непонятно зачем.
Чеботарев осекся и вопросительно воззрился на него.
— Э-э-э… В каком смысле?
— А вот погляди, — сказал Коршунович и показал ему маленькое клеймо на панцире бинокля.
Чеботарев, шевеля губами, прочел:
— «Питомник оптических селектоидов. Ашгабат, Туркменистан.»
— И впрямь, пустыня, — крякнул россиянин Лутченко.
— Да бросьте вы, — брюзгливо сказал Золотых. — Мало ли где его вырастили? И мало ли кто им пользовался…
Повисло недолгое молчание, прерванное стуком в дверь.
— Да! — раздраженно бросил в сторону входа полковник.
Вошел взъерошенный Больных. Вид у него был слегка очумелый.
— Е-мое! Еле прошел в контору! Корочки шесть раз показывать пришлось, и два папиллятора проходить.
— Спохватились, — буркнул Чеботарев угрюмо. — Кой дурень теперь сюда полезет? Впрочем, чего еще ожидать… Как у тебя, Саша?
Золотых вмешался:
— По полной доложись… Тут коллеги.
Больных кивнул:
— Есть, господин полковник…
Золотых поморщился, но смолчал.
— Я прослеживал вероятные пути проникновения Шарадниковых в Алзамай. Поскольку у них самих это выяснить не удалось и, подозреваю, уже не удастся, шансы на успех были весьма невысокими. Но, — Больных горделиво выпрямился, — тем не менее…
Он помахал в воздухе несколькими бумажками.
— Это корешки ральсодорожных билетов; рейс… — Больных заглянул в билеты, — сто десять-бис, Ашгабат-Караганды-Краснояр…
— Ашгабат? — не выдержал Лутченко. — Черт побери!
— А что такое? — насторожился Больных.
— Продолжай, Саша, — командным голосом велел Чеботарев. — После.
Больных вновь набрал в грудь воздуха и, теперь уже шаря взглядом по лицам слушателей, возобновил рассказ:
— …Ашгабат-Караганды-Красноярск-Хабаровск, так называемый «Азиатский экспресс». Шарадниковы сели на него в Ашгабате, вышли в Красноярске примерно за сутки до момента, когда в базе гостиницы «Привокзальная» была подправлена дата их заселения. Но это еще не все, — Больных покачал перед носом указательным пальцем и выудил из тощенькой пачки бумажек еще одну.
— А это билет на имя Давора Мрмича, более известного нашему ведомству под псевдонимом «Испанец». Тому самому, которого убили в тупике за вокзалами. Билет на тот же экспресс, которым приехали Шарадниковы. В тот же вагон. И даже в одно и то же купе. Только в Красноярске эта троица разделилась и до Алзамая добиралась уже порознь. Шарадниковы — парой, Испанец — самостоятельно.
— И сел Испанец, конечно же, в Ашгабате? — скорее уточнил, чем спросил Чеботарев.
Шарадниковы — парой, Испанец — самостоятельно.
— И сел Испанец, конечно же, в Ашгабате? — скорее уточнил, чем спросил Чеботарев.
— Разумеется, Степа. Разумеется, в Ашгабате.
Золотых с сомнением покачал головой:
— Испанец в одной команде с этими олухами? Поверить не могу.
— Но убрали-то их по сути дела скопом, а это что-то да значит, — задумчиво протянул Коршунович и хлопнул себя по коленям: — Черт! Ваша система регистрации ральсодорожных билетов позволяет раскапывать многие вещи!
— А это потому, Вениамин Палыч, — с неким намеком на благодушие в голосе пояснил полковник Золотых, — что в Сибири регистрацию билетов не считают посягательством на свободу передвижений. Больных, продолжай!
Тот выудил из пачки очередную бумагу:
— Я взял на себя смелость и изрядно покопался в банках ральсодорожной службы и таможни. Вот это список отслеженных пассажиров, транзитом или директом прибывших из Ашгабата в Алзамай в интересующий нас период. Всеми видами транспорта. Семьдесят шесть человек. Конечно, это не все. Думаю, процентов шестьдесят-семьдесят от реального числа. Из них в городе по-прежнему находятся четырнадцать; пятьдесят девять убыли. Трое мертвы.