— Есть такая улица, — довольно выдохнул он.
Девчонка встала. Детина захлопнул коробочку и сунул ее в нагрудный карман комбинезона. Волки явно собирались уходить.
— Эй! — негромко крикнул Гном им в спины. — Вы мертвяка приберите, что ли! Нужен он мне, как игла в заднице…
Телепредставление, на этот раз синхронное, повторилось в третий раз, но теперь — в обратной последовательности. Сначала мало искр, потом все больше, а потом только еле заметное дрожание воздуха. Двух человек — или двух волков — как не бывало.
— От, бля, — сказал Гном с досадой. Возиться с трупом ему совершенно не улыбалось.
Но волки решили все-таки ему помочь.
— Режим, — сказал невидимый детина, а потом над трупом вспыхнул неразличимый в свете дня пожар, и буквально в пару секунд от безопасника остался только пепел. Продолговатая кучка пепла. Которую тут же принялся развеивать горячий летний ветер.
«М-да, — тупо подумал Гном. — Что у человека, что у радиожука судьба, в общем-то сходна — обратиться в пепел, когда ты становишься не нужен…»
Целых пять минут Гном бесцельно пялился на постепенно тающую черную кучку. И все это время гадал — чем они это сделали? Тем пистолетом, который был пристегнут у девчонки к предплечью, или той штукой, которая имеет целеуказатель?
Так Гном и не нашел ответа на свой вопрос. Через пять минут он просто понял, что остался на крыше совершенно один. И решил: раз задание шефа выполнено, нужно сматываться из этого городка подальше. И побыстрее.
* * *
Радист обещал уложиться в пять минут, и он в пять минут уложился. Группы разбежались по экипажам, и каждый сибиряк-безопасник или европеец-спецназовец был снабжен маленькой, меньше мобильника, рацией. Действующей.
Золотых, сменивший мундир на безликую штатскую одежду, занял место в штабном экипаже. Здесь, кроме него разместились спецы, включая и умельца-радиста, не усидевший на месте Коршунович, и офицер-европеец — не то консультант, не то наблюдатель.
Золотых не стал вдаваться в детали, кто он и зачем он. Места в экипаже хватило, и ладно.
Гостиница «Централь» располагалась в нескольких минутах неторопливой езды от управления. Экипажи с группами захвата по замысловатым траекториям схватили в кольцо весь неправильной формы квартал.
Наверное, в каждом городе есть место, именуемое «Пять углов». «Централь» стоял именно в таком месте. Порталом на площадь, где сбегались к памятнику Плисецкому пять дорог.
Штабной экипаж остановился перед площадью, напротив парадного входа в «Централь». Золотых глядел на мониторы. Приятно было видеть, как слаженно покидают экипажи все три группы плюс внешнее прикрытие, как разбегаются по условленным маршрутам. Как с крыши на невидимых с такого расстояния мономорфных нитях паучками спускаются на балконы спецназовцы, как отсекает прохожих внешнее оцепление, как проходят сквозь турникет на входе Чеботарев с ребятами — будто нож сквозь масло проходят. Как лбы-европейцы прикладами иглометов сгоняют в кучу ершистых охранников из агентства «Стена», как прижимают к стенам некстати встреченных постояльцев, как занимают лифт, лестницы и этажи.
И все это молниеносно, отточено и согласованно. Залюбуешься просто.
В эфире слышались только краткие ремарки.
— Выход взят, поднимайтесь.
— К стене! К стене я сказал!
— Шенер, здесь дети!
— Уведи их! Наружу, от греха…
— Балконы? Что балконы?
— Уже все, по трое на каждом.
— Вася, что твои москиты?
— Ханмуратов в двести четырнадцатом. Как поняли? В двести четырнадцатом! Триста седьмой пуст, пуст триста седьмой.
— Понял, понял, триста седьмой не трогаем. Иркутск, по схеме два! Трое по ближней лестнице, трое по центральной.
— Схема два, отрабатываем…
— Вася, в двести четырнадцатом сколько народу?
— Как минимум трое. Надо понимать, Варга, Ханмуратов и стюарт… Как его?
— Феоктистов.
— Хлопцы, запомните: первым Варгу. Он постарше и кучерявый.
— Этаж блокирован, седьмой, слышите?
— Понятно, тендер пошли… Да по ковру, болваны, по ковру! Ботинками не грохочите!
— На пол! На пол, придурок!
Звук выстрела.
— А-а-а!
Еще звук выстрела.
Золотых заволновался:
— Что там за стрельба?!
Голос с европейским акцентом тотчас объяснил:
— На первом этаже в одном из номеров вор орудовал… Ему ногу прострелили.
— Спеленайте его! — велел Золотых. — Разберемся потом, что это за вор…
— Как это ему ногу прострелили? — удивился Коршунович. — Из игломета?
— Из огнестрелки, — проворчал Золотых. — Спецназ пользуется огнестрелкой…
— Степа, — позвал Золотых. — Вы где? Начинать пора, Варга в номере, и Ханмуратов там же.
— Начинаем, Семеныч! Третья группа, как вы?
— На исходной, — доложил европеец.
— В двести сорок четвертом — только двое, — сказал радист, повелитель москитов.
— Ждать некогда. Мы начинаем, Семеныч?
— Давайте.
— Первая, вторая, третья! Пошли!
Герасим пробует ручку двери двести четырнадцатого номера. Дверь открывается; видна пустая квадратная прихожая и три дверных проема. Одна из дверей закрыта.
Безопасники стремительно врываются в номер; Герасим — налево, Михеич — прямо, Богдан По — направо, Нестеренко и Шелухин — вместе налево, Чеботарев — прямо; следом россыпью спешат иркутские во главе с Шереметом.