Людмила рассмеялась.
— Хорошо, хорошо, хорошо. Все, как всегда. Хорошо, хорошо, хорошо, — повторила она с сильным восточноевропейским акцентом.
Как только Людмила ушла, Нили соскочила с кровати и, подбежав к окну, уставилась на луну.
— Как мы можем здесь сидеть? Ведь всего… около половины одиннадцатого. Давай развлекаться! Хочешь, сбежим отсюда? Ну почему сегодня ни у кого нет вечеринки?! Почему ее нет у меня?
— Даже хорошо, что ты не затеяла сегодня вечеринку, — пробормотала Мерри.
Нили резко развернулась к ней.
— Нилс, я должна тебе кое?что рассказать. Я рада, что Ким на этот раз пришлось уехать домой и она не смогла остаться с нами. Я не хочу, чтобы все на свете знали то, что я хочу тебе рассказать.
Глаза Нили вспыхнули таким злобным торжеством, что это придало ее лицу какую?то особую привлекательность.
— Ты беременна? — спросила Нили.
— Что? — ахнула Мерри.
— Ну, ты… занималась этим?
— Чего? Это совсем другое, Нили!
— Да? Ну ладно, что бы это ни было, можешь на меня положиться, — заявила Нили.
Отодвинув в сторону стопку библиотечных книг, она извлекла свою заначку и налила себе и Мерри по маленькой порции «Бейлис Айриш Крим» в пластиковые стаканчики для зубных щеток. Мерри улыбнулась. Ей было трудно поверить в то, что родители Нили знают, что их дочь держит в доме алкоголь, и ничего против этого не имеют. Они считали, что тем самым девочка испытывает границы дозволенного. Если бы они с Мэллори позволили себе нечто подобное, Тим и Кэмпбелл заставили бы их испытывать границы своей комнаты, в которой им было бы мало места. Мередит приводила в полный восторг мысль о том, что она может рассчитывать на Нили. Она точно знала — слух о том, что она встретилась с новым мальчиком, разнесется по городу со скоростью лесного пожара в августе.
Но, как ни странно, ей уже не хотелось ничего распространять, а хотелось оставить эту информацию при себе.
— Ты начинала мне что?то рассказывать, — напомнила ей Нили.
— Ну да.
— Так рассказывай.
Мерри показалось, что если она расскажет хотя бы часть того, что чувствует, то это каким?то образом обесценит ее чувство к Бену.
— Просто очень классный парень. Вот и все.
— Это не то, что ты говорила на тренировке. Ты говорила, что это тот, кого ты ждала. Что ты влюбилась так сильно, как никогда и ни в кого не влюблялась.
— Это было раньше, — произнесла Мерри, поднимаясь и со своей сумочкой для туалетных принадлежностей направляясь в ванную. Она открыла баночку «Ноксземы» и начала смывать макияж. Она знала около сорока кремов для умывания лучше и новее «Ноксземы». Но Кэмпбелл всегда пользовалась именно этим, и Мередит не могла не признать, что, несмотря на далеко не юный возраст, мама выглядела намного лучше своих подруг, и морщин у нее было гораздо меньше. Это с учетом того, что Кэмпбелл много времени проводила на открытом воздухе, бегая и катаясь на велосипеде. Во всяком случае, все это она делала раньше.
До того как в ее жизнь подобно двойному смерчу ворвались медицинская школа и Оуэн.
Мерри вознесла безмолвную молитву своей любимой святой, той самой, имя которой было дано ей во время конфирмации, прося прощения за то, что она сравнила Оуэна со смерчем.
— Ты не возражаешь, если я приму душ?
— Нет, но… как только ты выйдешь из ванной, я хочу услышать правду, — ответила Нили, включая плазменную панель телевизора на стене.
Мередит стояла под душем очень долго, и не только потому, что шесть тугих струй этого устройства превращали процесс мытья в некое подобие спа?процедуры. Она размышляла над тем, что такое любовь. Известно ли ей это? Ее мама утверждала, что любовь — это когда ты стремишься, чтобы лучшие ягоды доставались не тебе, а другому человеку. Она почти не знала этого паренька. Она разговаривала с ним всего один раз. Но знала, хотя и не могла рассказать об этом Нили, что то, что она ощущает, — это любовь в ее крайнем проявлении. Ну конечно, она хотела, чтобы Бен был счастлив, но она хотела, чтобы он был счастлив с ней, Мерри. Ей нетрудно было представить, как, в случае если он найдет себе другую девушку, она перестанет есть и скукожится, как стручок фасоли осенью. Место на талии, чуть пониже ребер, которого почти касалась его рука, до сих пор жгло как огнем. Это тепло распространялось по всему телу, заставляя учащенно биться сердце. Когда она пыталась подумать о чем?то другом, перед глазами всплывало лицо Бена. Мерри казалось, что она способна с головой окунуться в его глаза и утонуть в них. В ее ушах пульсировал его тихий, немного грустный голос, который просил ее не бояться.
Бояться?
Мерри знала, что готова последовать за Беном в самую темную пещеру. Рядом с ним она вообще ничего не боялась.
Это любовь?
Желание?
Безумие?
Мерри начала мыть голову. Она закрыла глаза и покачнулась. У нее кружилась голова. «Это глупо», — упрекнула она себя. Или это любовь? А может, у нее начинается грипп? Ей пришлось дважды намылить волосы. Саша сделала ей великолепную прическу, но, если немедленно не вымыть всю эту гадость, она навсегда останется во всех этих локонах и завитках. Саша использовала почти целый флакон лака сильной фиксации, чтобы превратить густые и прямые, как лошадиная грива, волосы Мередит в подобие сказочного кружевного замка. Выйдя из душа, Мерри завернулась в персиковое полотенце размером с одеяло (в комнате Нили все было персиковым или черным), а потом оделась во фланелевые пижамные штаны и один из пушистых халатов, которые Чаплины держали для гостей дочери. Она надеялась, что та уже передумала или переключилась на что?то другое. Вот бы Нили углубилась в просмотр ужастика по телевизору.