Она была спасением Кита в те дни, когда ему приходилось возиться с бумажками. Он время от времени откидывался на спинку стула, брал в руку стакан хорошего виски и созерцал символические «острова» — каменные глыбы, плавающие посреди подернутого рябью «моря» песка. Киту доставляло большое удовольствие воображать составителей этих бланков обязательной отчетности приговоренными к долгой жизни на одном из миниатюрных пустынных островов, навеки затерянных там без надежды на спасение.
Если уж говорить о совершенном дзенском аде…
Телефонный звонок оторвал его от наполовину заполненного бланка, составленного так, что потребовалась бы целая свора высокооплачиваемых юристов для его расшифровки. Кит улыбнулся, хотя звонок пришел по линии экстренной связи. Он зажал трубку между плечом и ухом, позволив взгляду блуждать по садику в углу, и ответил:
— Да, Джимми?
Джимми Окуда, сидевший за стойкой портье, был единственным человеком, имевшим непосредственный доступ к этой линии связи. Звонок по «тревожной линии» обычно означал для Кита еще один подскок кровяного давления; сегодня такое отвлечение было более чем желательно.
— Звонок от Малькольма Мура, Кит.
— Малькольма? — Что это взбрело Джимми в голову — беспокоить его по «тревожной линии» ради звонка от Малькольма Мура? — Хм… соедини меня с ним.
— Малькольма? — Что это взбрело Джимми в голову — беспокоить его по «тревожной линии» ради звонка от Малькольма Мура? — Хм… соедини меня с ним.
На интеркоме вспыхнул огонек внешней линии, когда Джимми переключил поступивший вызов на кабинет Кита. И что только могло понадобиться от него Малькольму Муру? Кит неоднократно предлагал ему работу и всякий раз получал вежливый, но твердый отказ.
Кит нажал кнопку:
— Малькольм? Привет, чем могу быть тебе полезен?
— Кит, прости, что отрываю тебя от того, чем ты сейчас занимаешься, но минут через пять к тебе должен явиться посетитель.
— Да? — По тону Малькольма можно было предположить все что угодно. Судя по доносящемуся шуму, Малькольм звонил из «Нижнего Времени». Это могло предвещать любые неожиданности. Кит уже стал вспоминать смертельных врагов, которых он нажил в Нижнем Времени, и гадать, куда он дел свой бронежилет, который обычно носил, будучи разведчиком, как Малькольм сказал:
— Тебя разыскивает некто из Верхнего Времени.
— Из Верхнего?
Малькольм тихо хихикнул:
— Когда-нибудь, Кит, я заставлю тебя рассказать мне о той сделке в Бангкоке. Да, из Верхнего. И очень нетерпеливо к тому же. Мы проголосовали и решили, что тебя стоит предупредить, прежде чем этот посетитель на тебя накинется. — Малькольм засмеялся чему-то, что знал лишь он и его теперешние сотрапезники и во что Кита явно решили пока не посвящать.
— Охо-хо. Спасибо, я подумаю над этим.
— Не стоит благодарности. Для чего же еще нужны друзья? Удовлетвори наше любопытство, ладно? Свен говорит, что поверит всему, что бы ты ни рассказал, и поставит выпивку.
Кит поднял бровь. Если Свен Бейли был настолько заинтригован, то определенно надвигалось нечто очень странное.
— Я дам вам знать. Спасибо за предупреждение.
Малькольм повесил трубку. Кит оттолкнул кресло назад. Кто бы ни направлялся к нему, встречать незнакомца лицом к лицу, не размявшись, не отвечало представлениям Кита о разумной стратегии. Он задержался у выхода, чтобы надеть обувь, вспомнил, в каком он виде, и, поспешно сменив удобное кимоно на деловой пиджак и брюки, спустился вниз в главный вестибюль «Нового Эдо».
— Джимми, Малькольм говорит, что сюда направляется для встречи со мной кто-то из Верхнего Времени. Скажи ему, что меня сейчас нет, ладно? Я хочу, чтобы несколько минут меня нельзя было найти. Пусти его по ложному следу или что-нибудь придумай.
Джимми, который тоже был отставным разведчиком прошлого, подмигнул и кивнул:
— Конечно, Кит.
Для разведчиков прошлого никакая предосторожность не бывает излишней.
Особенно для всемирно известных.
Кит мысленно проклял всех репортеров на свете и двинулся сквозь собиравшуюся толпу. Вестибюль «Нового Эдо» был точной копией приемного зала сегунов в замке Эдо, каким он выглядел перед тем, как эта знаменитая штаб-квартира сёгуната Иэяцу Токугавы сгорела дотла при пожаре Длинных Рукавов в 1657 году. Самой примечательной деталью интерьера вестибюля была увеличенная до размеров фрески репродукция знаменитой утраченной картины Миямото Мусаси, изображавшей рассвет над замком Эдо. Картина была заказана этому прославленному художнику, поэту и воину не кем иным, как третьим сегуном Японии Иэмицу Токугавой. Она привлекала внимание даже проходящих мимо по Общему заду, а это означало, что туристы, заглянувшие сюда полюбоваться произведением искусства, часто становились здешними постояльцами.
Хомако Тани был ловким содержателем отеля.
В Ла-ла-ландии сплетничали, что строитель «Нового Эдо» спас оригинал картины во время смуты 1657 года, уничтожившей замок Эдо; но Кит так и не нашел никаких следов картины нигде, даже в личном сейфе Хомако.
Разумеется, сплетничали также, что Хомако Тани был убит вспыльчивым Мусаси собственноручно во время визита Хомако в феодальную Японию из-за какого-то мелкого оскорбления, которое гордый самурай не захотел простить. Если верить другим слухам, в последний раз Хомако видели, когда он шагнул через открывшиеся нестабильные Врата в Китай династии Тан; говорили также, что он удалился в пожизненную отставку в Тибет в качестве далай-ламы.
Все дело в том, что никто на самом деле не знал, что сталось с Хомако, даже нижеперечисленные совладельцы нотариальной конторы «Чейз, Карштедт и Сиверцын», доставившие Киту впечатляющего вида пакет, наделивший его правами владельца отеля «Новый Эдо» в качестве «уплаты долгов». Единственное, чем Хомако Тани когда-либо был обязан Киту Карсону, — то, что Кит вызволил его из беды после провала на серебряном руднике в Колорадо. Насколько Киту было известно, Хомако больше никогда не возвращался на Дикий Запад. Вонь от горящих салунов, банков и борделей не могла выветриться из легких Кита несколько недель. Он до сих пор горевал по своему чудесному маленькому четырехдюймовому «вессон-фавориту», который он потерял тогда в неразберихе. Всего тысяча револьверов «смит-вессон» сорок четвертого калибра с механизмом двойного действия были когда-либо изготовлены, и его собственный пропал в дыму пожара.