— Покажите.
Лаврик, глядя на него с молчаливым укором, извлек пачку зеленых бумажек с портретом президента США, перехваченную зеленой резиночкой. Покачал ею в воздухе.
— Маловато что?то.
— Тут только десять, ничего удивительного.
— А остальные?
— Все при мне, — Лаврик вновь похлопал себя по карманам.
— Давайте все сюда, — незнакомец протянул руку.
С величайшим терпением Лаврик сказал:
— Простите на неприглядном слове, но вы все же тяжелый человек, Хайнц. Мы пока что от вас ни единого толкового словечка не услышали, а деньги уже требуете…
— Откуда я знаю, что они у вас есть?
Лаврик достал еще четыре пачки и, присовокупив к первой, так же неторопливо и плавно поводил ими в воздухе. Хайнц с тем же подозрительным видом вытянул руку.
— Ну ладно, — сказал Лаврик. — Вы, Хайнц, насколько я знаю, прожили жизнь, как серьезный человек, и к глупым поступкам не склонны. Но позвольте уж уточнить: нам, в принципе, ничто не мешает, если что?то пойдет не так, моментально восстановить прежнее положение дел…
Он открыто, широко, обаятельно улыбнулся и уронил все пять пачек в подставленные ладони Хайнца. Тот пробурчал:
— Если уж на то пошло, вам никто не мешает дать мне по башке, когда я все выложу, забрать хрусты и уйти…
— Хайнц… — с укоризной протянул Лаврик. — Да как вы могли такое подумать о двух джентльменах?
— Лирика…
— Ладно, лирика, — согласился Лаврик. — Но есть гораздо более веское объяснение, а? Если мы, выслушав вас, все же заберем деньги назад и уйдем, оставив тут вашу бренную оболочку уже в неживом виде, Майк может встревожиться и поменять все планы. Это вас убеждает?
— Убеждает, — проворчал Хайнц. — Помолчите, я посчитаю хрусты.
Он долго возился, мусоля каждую бумажку, старательно шевеля губами, аккуратно откладывая пересчитанные купюры на столик. В протяжение этой нехитрой процедуры его физиономия стала прямо?таки одухотворенной и чуточку отмякла. Мазур терпеливо ждал. Лаврик тоже. Стояла душная тишина, едва слышно шелестели зеленые бумажки с одной и той же физиономией.
Мазур был напряжен, как граната с выдернутой чекой — ни у него, ни у Лаврика не было при себе ничего огнестрельного, вообще ничего не было, кроме того самого швейцарского перочинника, а сюрпризов можно было ожидать любых. Начиная от того, что этот лысый мог оказаться подставой и кончая тем, что Бешеный Майк вовремя изобличил измену в рядах и собирается покарать всех скопом, и торговца информацией, и покупателей.
Как он это устроил, мы?то в курсе, три года назад в Зулео…
Но время шло, а состав действующих лиц не менялся, и ничего не произошло. Закончив наконец прилежно шуршать «президентами», лысый Хайнц аккуратно перетянул резиночками все пять пачек, сунул их под подушку и с некоторым облегчением промокнул пот со лба большим синим платком. Выпрямился, все так же сидя на узенькой сиротской койке, даже подбородок задрал:
— Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. В жизни никого не продавал. Я бы ни за что никому не стал бы сливать секреты, но к Майку у меня счет. Он мне однажды подложил изрядную свинью, и я не забыл…
— Рауль мне говорил, — терпеливо сказал Лаврик.
— Вот в Рауле?то все и дело. Какой бы зуб я на Майка ни держал, все равно не стал бы никого закладывать, если бы все должно было кончиться… хм, арестом или пальбой. Но Рауль четко заверил, что никто не пострадает…
— Ни одна живая душа, — сказал Лаврик. — Просто?напросто все тихонечко провалится, и никто не пострадает, никому даже палец на ноге не оттопчут…
— Но, с другой стороны, Рауль — тот еще прохвост…
Лаврик явственно вздохнул, но ничего не сказал. Мазур, кажется, понял уже, в чем тут загвоздка: этот лысый обормот, кроме денег, жаждал еще и галантного обращения. Очень уж ему хотелось предстать не вульгарным предателем, а высокой договаривающейся стороной в насквозь джентльменском соглашении. Ладно, потерпим…
— Человек должен думать о будущем, — продолжал лысый Хайнц таким тоном, словно собрался закатить часовую проповедь. — Когда тебе стукнет пятьдесят, начинаешь соображать, что до старости с базукой по пляжу не побегаешь. В особенности, если платят за эти забавы не особенно круто и некоторые львиную долю загребают себе… И вы не гримасничайте, молодой человек! Вас эти житейские истины тоже напрямую касаются. Доживете до моих лет, если только удастся… Сами начнете соображать, что об обеспеченной старости следует позаботиться заранее. Вы, главное, уясните…
— Что у меня чертовски мало времени, я уже уяснил, — сказал Лаврик с явственно прорезавшейся ноткой непреклонности. — Давайте уж перейдем к делу, хорошо? Вы уже богач, а мы пока что в неведении…
— Ну уж и богач…
Лаврик кротко сказал:
— По?моему, пятьдесят тысяч баков — вполне пристойная плата за четверть часа беседы…
— Особенно если учесть еще, что Майк мне уши отрежет, пронюхай он… И не только уши.
Лаврик пожал плечами:
— Ну, это называется — деловой риск… Ладно, старина, давайте уж о делах… Сколько будет задействовано народу?
— Двадцать пять. Со мной и с Майком. Набивался еще один, но Майк его не взял. Он суеверный, знаете ли. Двадцать шесть — это выйдет два раза по тринадцать. Вот и ограничились двадцатью пятью.