Этот первый визит в дом ее родителей — часть долгого уик-энда. Они заехали в Чичестер, а потом двинутся дальше по шоссе М3 и снимут коттедж на полуострове Корнуэлл, где Сильви будет учить его кататься на сёрфе. Конечно, ему не стоит брать столько выходных, нужно работать или искать работу. Но, представив Сильви, такую суровую и раскрасневшуюся, в гидрокостюме и с волосами, стянутыми в хвостик, он не может удержаться. Он смотрит на нее, словно спрашивая, какое произвел впечатление, и она ободряюще улыбается. Пока все нормально; он наливает себе последний бокал вина. Слишком много пить нельзя. С такими людьми надо всегда быть собранным.
После десерта — сорбе с клубникой из их собственного сада, которое он нахваливал на все лады, — Декстер помогает Сильви отнести тарелки в дом, особняк из красного кирпича, похожий на навороченный кукольный домик. Они стоят в кухне, отделанной в викторианском стиле, и загружают посуду в посудомоечную машину.
— Я все время путаю твоих братьев.
— Я их так различаю: Сэм злобный, а Мюррей гадкий.
— Кажется, я им не очень нравлюсь.
— Им никто не нравится, кроме собственной персоны.
— По-моему, они считают меня выскочкой.
Она протягивает руку поверх корзинки со столовыми приборами и берет его ладонь:
— Так ли важно, что о тебе думают мои родственники?
— Не знаю. А тебе важно, что обо мне думают твои родственники?
— Пожалуй, отчасти.
— Значит, и мне, — говорит он совершенно искренне.
Она замирает и пристально на него смотрит. Сильви не любит ни смеяться на людях, ни публично демонстрировать привязанность — объятия и прочие телячьи нежности. Секс с ней похож на особо сложную партию в сквош: когда все заканчивается, у него болят все мышцы и обычно возникает ощущение, что он проиграл. Физический контакт между ними редок, но когда это все же случается, это происходит неожиданно и развивается стремительно, словно разворачивается пружина. Как сейчас: Сильви вдруг кладет одну руку ему на затылок и крепко целует, одновременно схватив другой рукой его руку и просунув ее себе между ног. Он смотрит ей в глаза — они широко раскрыты, полны чувства — и придает подобающее выражение своему лицу, обозначающее страсть, а не боль оттого, что ему прищемило ногу дверцей посудомоечной машины. Он слышит, как родственники Сильви заходят в дом; грубые голоса близнецов гремят в коридоре. Пытается отстраниться, но его нижняя губа крепко зажата меж зубами Сильви и комично оттягивается, как в диснеевском мультфильме. Декстер стонет от боли, и Сильви смеется и отпускает его губу — та, как роликовая штора, со шлепком возвращается на место.
Декстер стонет от боли, и Сильви смеется и отпускает его губу — та, как роликовая штора, со шлепком возвращается на место.
— Не могу дождаться, когда мы окажемся в постели, — шепчет Сильви, а он проверяет, не идет ли из губы кровь.
— Что, если твои услышат?
— А мне все равно. Я уже большая. — Он думает, не признаться ли ей в любви прямо сейчас. — Боже, Декстер, нельзя прямо так класть кастрюли в машину, их надо сначала сполоснуть! — Она идет в гостиную, предоставив ему споласкивать кастрюли.
Декстер не робкого десятка, но есть что-то в этом семействе с их самодовольством и самодостаточностью, что заставляет его занять оборонительную позицию. Дело даже не в положении — он и сам выходец из привилегированных кругов, разве что его семья куда более богемная и либеральная, чем консерваторы Коупы. Нет, ему не дает покоя то, что здесь он словно обязан доказывать, что он не неудачник. Коупы из тех, кто встает с рассветом, совершает горные прогулки и озерные заплывы; они здоровые, энергичные, лучшие во всем, и он решает, что не даст им себя запугать.
Когда он входит в гостиную, близнецы поворачиваются к нему и тут же замолкают, точно они его обсуждали. Он уверенно улыбается и садится на один из диванов с цветочной обивкой. Гостиная обставлена в стиле загородного отеля, здесь даже журналы разложены веером на кофейном столике: «Загородная жизнь», «Частный детектив», «Экономист»… Воцаряется тишина. Слышно, как тикают часы, и Декстер уже собирается полистать «Домашний очаг», но в этот момент Мюррей говорит:
— А давайте сыграем в «Мориарти»!
Все члены семьи, включая Сильви, издают возглас одобрения.
— Что за «Мориарти»? — спрашивает Декстер, и Коупы дружно качают головой, осуждая невежество чужака.
— Это замечательная, просто замечательная домашняя игра! — говорит Хелен. Декстер за весь вечер ни разу не видел ее такой возбужденной. — Мы столько лет в нее играем! — Тем временем Сэм сворачивает «Дейли телеграф» в жесткую продолговатую трубочку. — Правила вкратце такие: одному из играющих завязывают глаза и дают свернутую газету. Он становится на колени напротив второго…
— …у которого тоже завязаны глаза, — подхватывает Мюррей, одновременно роясь в ящиках антикварного письменного стола в поисках клейкой ленты. — И тот, у кого свернутая газета, говорит:
«Ты здесь, Мориарти?» — Мюррей бросает скотч Сэму.
— И второй должен отклониться или увернуться и ответить: «Да!» или «Здесь!» — Сэм сворачивает газету плотным рулоном. — И, ориентируясь на звук, надо попытаться ударить соперника свернутой газетой!