— Иэн, у меня нет никакого желания с тобой спорить. — Она ставит сумку, снимает куртку. — Если ты ищешь мой дневник или что-то подобное, то зря тратишь время. Я уже много лет дневник не веду.
— Между прочим, я ищу свои вещи.
Я уже много лет дневник не веду.
— Между прочим, я ищу свои вещи. Мою собственность, знаешь ли, вещи, которые мне принадлежат.
— Ты все свои вещи забрал.
— Мне нужен паспорт. Я его потерял!
— Что ж, могу точно тебе сказать: в моем ящике для нижнего белья его нет. — Он, конечно, придумывает. Она прекрасно знает, что паспорт Иэна никуда не девался — просто ему нужен предлог, чтобы порыться в ее вещах и показать ей, как ему плохо. — А зачем он тебе? Куда-то собрался? Неужели решил эмигрировать?
Он хмыкает и говорит:
— О, ты наверняка об этом мечтаешь!
— Ну, я бы не возражала, — замечает она, перешагивает через ворох бумаг на полу и садится на кровать.
— Что же, дорогая, тебе не повезло, потому что никуда я не денусь, — произносит он тоном «плохого полицейского». Иэн подошел к исполнению роли брошенного любовника с такой увлеченностью и рвением, которых ему всегда не хватало как комику, и сегодня он явно в ударе. — К тому же мне это не по карману.
Ей хочется его унизить.
— Неужели приглашений на комические вечера в последнее время маловато?
— А ты как думаешь, дорогая? — Он разводит руки в разные стороны, демонстрируя свою небритость, немытые волосы, плохой цвет лица и всем своим видом говоря: «Вот что ты со мной сделала». Эта откровенная демонстрация жалости к себе, шоу одного актера, призванное показать, как ему одиноко, — результат шестимесячной подготовки, но сегодня у Эммы нет настроения на то, чтобы смотреть этот спектакль.
— Что за новая привычка называть меня дорогая , Иэн? Не уверена, что мне это нравится.
Он снова принимается за поиски, пробормотав что-то в ящик, возможно даже «Иди к черту, Эм». Может, он пьян? На туалетном столике стоит открытая банка крепкого дешевого пива. Пиво… хорошая идея. Эмма тут же решает напиться как можно скорее. Почему бы и нет? Судя по всему, всем остальным это помогает. Обрадовавшись своей затее, она идет на кухню, чтобы начать.
Иэн следует за ней:
— И где ты была?
— Я же тебе уже сказала. В школе, на репетиции.
— И что репетировали?
— «Багси Мэлоун»[17]. Получается очень смешно. Хочешь пару билетиков на премьеру?
— Нет, спасибо.
— Там будут водяные пистолеты.
— А мне кажется, ты была с мужчиной.
— О, умоляю, опять ты за свое. — Она открывает холодильник. Есть полбутылки вина, но сейчас ее устроит лишь что-нибудь покрепче. — Иэн, откуда эта одержимость, что у меня кто-то есть? Почему просто не согласиться с тем, что мы друг другу не подходим? — Она с треском дергает дверцу обросшей льдом морозилки. Крошки льда рассыпаются по полу.
— Но это неправда!
— Отлично, как скажешь, тогда давай снова будем вместе! — За пачкой хрустящих блинчиков с мясом, которые хранятся в морозилке с незапамятных времен, лежит бутылка водки. — Ура! — Эмма протягивает блинчики Иэну. — Вот, дарю. Теперь ты их законный опекун. — Захлопнув холодильник, она берет стакан. — И кстати, даже если бы у меня кто-то был, Иэн, что из того? Мы больше не встречаемся, забыл?
— Что-то такое припоминаю. И кто он?
Она наливает в стакан водки на палец:
— Кого ты имеешь в виду?
— Твоего нового приятеля, кого же еще! Можешь все мне рассказать, я не против. — Он презрительно ухмыляется. — Мы ведь по-прежнему друзья.
Эмма делает глоток и наклоняется, уперев локти в стол и прикрыв ладонью глаза.
Ледяная жидкость проскальзывает вниз по пищеводу. Проходит пара секунд.
— Мистер Годалминг. Директор школы. У нас роман уже девять месяцев, и, кажется, в основном меня в нем привлекает секс. По правде говоря, нам обоим как-то несолидно заниматься такими вещами. Мне даже стыдно немного. И грустно. Но, как я постоянно себе напоминаю, по крайней мере, у него нет детей! — Она смотрит на дно стакана. — Ну вот, теперь ты все знаешь.
На кухне воцаряется тишина. Наконец Иэн говорит:
— Ты надо мной издеваешься.
— Да ты посмотри в окно, только выгляни, и сам увидишь. Он ждет в машине. Темно-синий «форд-сьерра».
Иэн снова хмыкает — он ей не верит.
— Не смешно, Эмма.
Эмма ставит на стол стакан и делает медленный выдох:
— Да, я знаю. Не смешно. Эту ситуацию никак нельзя назвать смешной, с какой стороны ни посмотри. — Она поворачивается и смотрит ему в лицо. — Я тебе уже говорила, Иэн, ни с кем я не встречаюсь. Ни в кого не влюблена и даже не собираюсь. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
— У меня есть одна теория, — напыжившись, сообщает он.
— Что за теория?
— Я знаю, с кем ты встречаешься.
Она вздыхает:
— И с кем же, Шерлок?
— С Декстером! — торжествующе заявляет он.
— О боже… — Эмма допивает остававшуюся в стакане водку.
— Прямо в точку, а?
Она невесело смеется:
— Если бы это было так…
— Это что еще значит?
— Ничего. Иэн, как тебе прекрасно известно, я с Декстером уже несколько месяцев не разговаривала.
— Это ты так говоришь!
— Иэн, ты просто смешон. По-твоему, у меня с ним тайная интрижка, которую мы ото всех скрываем?
— Ну, все улики именно на это указывают.
— Улики? Что еще за улики?