Говорить Геракл, судя по всему, уже умел, причем, как выяснилось, довольно бойко. В ругани герой тоже немало преуспел. По крайней мере то, что слетало с его уст, когда он рушил фиванский дворец, заставило покраснеть не только его родителей.
С женщинами у сына Зевса также всё было в порядке. Во всяком случае, многие видели выбежавшую из его покоев растрепанную чернявую красотку с припухшими губами.
Во всяком случае, многие видели выбежавшую из его покоев растрепанную чернявую красотку с припухшими губами.
Но вот в остальном… В остальном Геракла требовалось немного подучить. Не только о бицепсах пасынка решил позаботиться Амфитрион, но и о его сером веществе, в простонародье именуемом мозгами.
Сына Зевса быстро обучили читать, писать и танцевать. Но вот с пением и игрой на кифаре получилась серьезная загвоздка.
Учить музыке Геракла взялся не кто-нибудь, а брат великого Орфея Лин.
Лин был упорным педагогом, но и суровым, что сыграло в его жизни роковую роль.
В тот злосчастный день Лин занимался с сыном Зевса на природе неподалеку от руин царского дворца.
Недовольный Геракл стоял у высокого пюпитра и до рези в глазах вглядывался в восковую дощечку с нотами и текстом знаменитой лирической народной песни. В правой, заведенной за спину руке герой держал каменный метательный диск, которым он незаметно для учителя ловко поигрывал.
— Итак, всё сначала! — строго приказал музыкант и звонко ударил по струнам кифары.
Геракл сделал одухотворенное лицо (так, как учил его Лин) и гулким басом утробно взвыл:
— О птичка, птичечка…
— Нет-нет-нет! — Брат Орфея как ужаленный вскочил с небольшого круглого камня. — Сколько раз можно тебя учить?! Ведь есть элементарные понятия о мелодии. Я понимаю, что у тебя отродясь не было слуха. Но это не оправдание, в конце концов. Мало ли, у меня, может быть, тоже слуха нет, но это не значит, что я не могу стать самым великим певцом и музыкантом Греции!
Геракл согласно кивнул, перебрасывая за спиной диск в левую руку.
— Итак, всё с самого начала! — Лин воинственно встряхнул кифару. — Начали…
Сын Зевса подобрался:
— О птичка, птичечка-а-а-а… на нежном лепестке-е-е-е… сидишь ты словно…
— Нет-нет-нет! — дико заголосил учитель и, как припадочный, забегал по зеленой поляне.
Геракл с любопытством наблюдал за рвущим на себе длинные волосы педагогом.
Прекратив скакать вокруг пюпитра, Лин внезапно замер и зловеще уставился на Геракла.
Почувствовав неладное, сын Зевса хмуро набычился.
— А ну покажи, что у тебя там в руке за спиной? — мрачно потребовал учитель.
— Не-а, — упрямо мотнул головой герой.
— Немедленно покажи, я требую! — Голос музыканта возвысился до немелодичного визга.
Геракл горестно вздохнул и протянул учителю спортивный каменный диск.
— О, горе на мою голову! — трагически всплеснул руками Лин. — Снова и снова искусство приносится в жертву грубой силе, приносится в жертву спорту!
Сын Зевса слушал учителя и, радостно кивая, добродушно улыбался.
Это стало последней каплей.
В состоянии минутного умопомрачения педагог выхватил из рук героя каменный диск и хряснул этим самым каменным диском ученика по голове.
Диск тут же раскололся, осыпавшись к ногам мелкой серой крошкой.
Сын владыки Олимпа осторожно потрогал маленькую ссадину на лбу, задумчиво пожевал губами и тут, наконец, рассвирепел.
Брат Орфея и сам ужаснулся своему сугубо антипедагогическому поступку, но каяться было поздно.
— Никто… — проревел Геракл, наливаясь опасной краской и опрокидывая ногой ненавистный пюпитр, — ни один смертный не смеет бить великого сына Зевса…
Выкрикнув сие, герой схватил увесистую кифару и швырнул ее прямо в голову убегавшему зигзагами перекошенному учителю.
И, что прискорбно, попал.
— ..! — в один голос воскликнули на Олимпе Зевс с Эротом.
Но душа допустившего весьма опрометчивую ошибку Лина уже вовсю брела по полям асфодела в мрачном царстве Аида.
* * *
И был суд.
Тут уж и Зевс не мог вмешаться, ибо сам для смертных справедливые законы выдумал. Как говорится: за что боролся, на то и напоролся.
Судили Геракла там же, в Фивах, хотя каяться в содеянном сын Зевса, похоже, не собирался.
— Да пошли вы! — гневно ревел он с места подсудимого. — Да я вас…
— Спокойно, дружище, спокойно! — примирительно замахал руками защитник, маленький смуглый иудей по имени Авраам. — Мы сейчас всё решим демократическим путем без применения так называемой грубой силы.
— Да видел я эту вашу демократию знаете где? — еще больше разбушевался герой.
— Знаем, знаем… — согласно закивал иудей.
— Подсудимый, не хулиганьте! — прикрикнул на Геракла судья Радаманф. — Не усугубляйте и так шаткое свое положение…
— Да я тебя… одной левой!
Тихо зарыдала на плече у мужа пришедшая на суд Алкмена.
Единственным, кто сохранял радостное спокойствие, был защитник. Особое удовольствие ему доставляло звяканье золотых талантов в мешочке на поясе, которые (сохраняя инкогнито) ему передал лично Зевс, спустившись на землю под видом странствующего торговца лососиной.
— Геракл, приемный сын Амфитриона, — обличающий перст судьи Радаманфа уткнулся в разъяренного сына Зевса, — признаешь ли ты себя виновным в убийстве своего любимого учителя музыки Лина?