Хитрый Софоклюс даже подумывал об издании героических афоризмов отдельным обширным трудом под названием «Антология античного идиотизма».
— Держи пояс! — Геракл протянул Копрею свой с трудом добытый трофей.
— Ты снял его прямо с царицы амазонок Целлюлиты? — уточнил посланец.
— Нет, с циклопа Полифема! — огрызнулся сын Зевса.
— Просто я хорошо знаю габариты царицы амазонок. — Копрей задумчиво вертел в руках переливающийся пояс. — Что-то он маловат.
— А откуда тебе известны габариты царицы? — с большим подозрением спросил Софоклюс.
— Ну… гм… — посланец неожиданно покраснел, — у Эврисфея есть гипсовый слепок отпечатка ее босой ноги.
— Ага! — хором выдали Софоклюс с Гераклом и понимающе ухмыльнулись.
— А что это вы тут так пошло «агакаете»? — разозлился Копрей. — Может, у них было взаимное чувство, а вы как кони ржете…
— Они что, действительно знакомы? — опешил историк.
— Они часто переписывались, — оскорблено ответил посланец. — Но вмешались вездесущие олимпийцы, и разрыв высоких отношений стал неизбежен. Целлюлита призналась Эврисфею в любви, но подлый Герм… гм… один из олимпийцев рассказал царице амазонок, как на самом деле выглядит ее возлюбленный.
Целлюлита призналась Эврисфею в любви, но подлый Герм… гм… один из олимпийцев рассказал царице амазонок, как на самом деле выглядит ее возлюбленный.
— А что… — хохотнул Геракл, — он описывал себя в письмах двухметровым красавцем атлетом с длинными вьющимися волосами?
— Ну… примерно так, — подтвердил Копрей. — Мой хозяин не скоро оправился после внезапного разрыва с царицей, он сильно болел, его тут же свалил приступ хронический диареи, а затем началось тотальное выпадение волос.
— М-да-а-а-а… — задумчиво протянул Софоклюс. — Вижу, душевная травма была просто сокрушительной.
— Под стать габаритам возлюбленной! — подхватил сын Зевса.
— Именно поэтому Эврисфей и пожелал иметь у себя в Микенах часть гардероба любимой, — скорбно вздохнул посланец.
— Секундочку! — Геракл неистово почесал под шлемом кудрявый затылок. — Почему Эврисфею понадобился именно пояс Целлюлиты, а не, скажем… ну… ее меховой сапог? Ведь сапог царицы было бы достать намного легче и, главное, быстрее.
Копрей снова вздохнул:
— Эврисфей желал иметь такую вещь любимой, которая наиболее близка к ее столь недоступному, желанному телу…
«Так-так, — ехидно прищурился Софоклюс, — интересно, что по этому поводу сказал бы наш старый знакомый Зигмундис Фрейдиус? Наверное, накатал бы очередную сумасбродную монографию о любовном влечении к женским вещам!»
— Ладно, — махнул рукой сын Зевса, — кончай трепаться, давай следующий подвиг!
— Я заучил его наизусть! — радостно похвастался посланец и нараспев прочел: — Великий Эврисфей повелевает Гераклу Олимпийскому привезти в Микены дочерей царя Гериона, что правит плодородными землями на западном крае Греции, там, где сходит на закате с неба лучезарный бог солнца Гелиос.
— Да на фиг мне этот Гелиос, — возмутился Геракл. — Лучше скажи, что за дочери такие и на кой сатир они понадобились нашему недоделку?
— Отвечаю. — Копрей торжественно кивнул. — Дочерей ровно двенадцать: Пиропа, Мирона, Тэратос, Мегафона, Гэфира…
Сын Зевса предупреждающе показал посланцу кулак, и тот благоразумно перешел к ответу на второй поставленный вопрос.
— Эврисфей всё еще никак не может оправиться после трагического разрыва с Целлюлитой, и поэтому дочери царя Гериона нужны ему для его… э… э… гарема!
— Что?!
— Вот так!
— И много там у недоношенного сейчас женщин? — усмехнулся Геракл.
— Ни одной, — честно ответил Копрей, — точнее, лишь хромой горбатый слуга.
— Как? — выдохнул Софоклюс.
— В качестве кого? — вытаращил глаза сын Зевса.
— В качестве евнуха! — разъяснил посланец.
— А… — разочарованно покачал головой Геракл. — Жаль, что эта должность в гареме Эврисфея уже занята, а то я думал порекомендовать ему Софоклюса.
— Кого? Меня? — взвизгнул историк. — Да тысячи, тысячи гречанок в разных концах Аттики клятвенно тебе подтвердят, что никакой я не евнух!
— Хорош врать! — строго осадил личного хрониста могучий герой. — У меня от твоих припадочных воплей уже голова разболелась.
Копрей тем временем жадно пялился на великолепного жеребца царя Лаомедонта.
— А можно назад в Микены я поеду на твоем коне, Геракл? — робко спросил посланец. — Ведь всё равно у тебя есть прекрасная боевая колесница, зачем же тебе еще и этот превосходный скакун?
— Поедешь в Микены на пони Софоклюса! — бескомпромиссно отрезал Геракл. — Либо потопаешь пешком…
На том они и расстались.
Проводив взглядом нелепо скачущего на хромой лошадке Копрея, сын Зевса позвонил на Олимп и попросил Гефеста переправить себя вместе с колесницей и хронистом в западные края Греции. Чудесного же жеребца Геракл подарил своему эгидодержавному папане, и лошадь была незамедлительно телепортирована на Олимп.
* * *
— Почему ты больше не придумываешь мне героические подвиги? — обиженно спросил Софоклюса великий герой, когда они мчались по дорогам западной Греции.
— А не надо было меня по голове часто бить! — не менее обиженно отозвался Софоклюс. — Вон, я до сих пор весь в шишках и синяках. Меня даже люди пугаются, не только муза.