Если она заговорила теперь, значит что-то ее беспокоило.
— Возможно, он затаился, — ответил я. — Некоторые серийные убийцы годами выжидают, прежде чем нанести удар, как СПУ [2], но обычно они принадлежат к другому психотипу. А наш убийца…
Я едва не посмотрел на нее, но вовремя спохватился и уставился на дорогу. Следовало проявлять крайнюю осторожность, чтобы не напугать ее, — у людей обычно душа в пятки уходит, когда они понимают, как много я знаю о серийных убийцах. Даже агент Форман удивился, допрашивая меня. Он профессионально занимался составлением психологических портретов преступников, но ничего не слышал об Эдмунде Кемпере, а я о нем целую статью прочел.
— Не знаю, — сказал я. — Тяжело думать об этом.
— Да, тяжело, — согласилась Брук. — Я отгоняю такие мысли. Но и забыть тяжело, особенно когда миссис Кроули живет у нас под боком. Ей, наверное, так одиноко…
Я повернулся проверить, нет ли машин в мертвой зоне, и увидел, что Брук смотрит на меня.
— У тебя не бывает кошмаров? — спросила она.
— Да нет, в общем-то, — соврал я.
У меня чуть ли не каждую ночь случались кошмары — главная причина, по которой я ненавидел спать. Вот сейчас я клюю носом, стараюсь думать о приятном, а в следующую секунду я уже в доме Кроули, молочу миссис Кроули по голове часами. В ужасных снах я находил моего психотерапевта, доктора Неблина, мертвым на подъездной дорожке дома Кроули. И о мистере Кроули, Клейтонском убийце, мне тоже снились кошмары. Невероятным образом он превратился в демона, терзавшего и убивавшего своих жертв одну за другой, пока наконец не добрался до нас с мамой. Тогда я прикончил его, но кошмары только ухудшились: в них я наслаждался убийством, жаждал еще и еще. Это было куда страшнее.
— Даже не представляю, что ты почувствовал, когда нашел того человека, — сказала Брук. — Я, наверное, не смогла бы сделать то, что сделал ты.
— А что я сделал?
Неужели ей известно, что я убил демона? Если да, то откуда?
— Пытался спасти Неблина. Я бы просто убежала.
— А, ты об этом.
Конечно, она и не думала об убийстве, она думала о спасении. Брук во всем видела положительную сторону. Не уверен, что у меня была какая-то положительная сторона, но рядом с Брук я мог притвориться: мол, да, есть.
— Не преувеличивай, — ответил я, заезжая на школьную парковку. — Ты наверняка бы сделала то же самое. А может, и лучше. Не забывай: мне не удалось его спасти.
— Но ты пытался.
— Он наверняка оценил мои усилия, — хмыкнул я, найдя единственное подходящее место для моей громадной машины.
Это просто смешно: моя тачка весом превосходит девяносто девять процентов машин на парковке, хотя половина ребят ездит на пикапах.
— Вот мы и на месте.
Брук открыла дверцу и вышла:
— Спасибо. Встретимся на обществоведении.
Попрощавшись, она побежала к подружке. Я позволил себе долгий взгляд ей вслед — она трусцой догнала подружку на подходе к школе. Она была великолепна.
И в жизни ей без меня пришлось бы лучше.
— Заткнись, — сказал Макс.
Он догнал меня и уронил рюкзак на землю. Макс считался как бы моим другом, хотя на самом деле никакая это не дружба — просто взаимное удобство. Серийные убийцы в детстве избегают общения, у них почти не бывает друзей, а потому я решил, что лучший друг, пусть даже липовый, поможет мне оставаться нормальным. Макс подходил идеально: своих друзей у него не водилось и, как законченный интроверт, он не замечал моих многочисленных странностей. С другой стороны, он умел ужасно действовать на нервы, например своей новой привычкой каждый разговор начинать со слова «заткнись».
С другой стороны, он умел ужасно действовать на нервы, например своей новой привычкой каждый разговор начинать со слова «заткнись».
— В последнее время твое общество — сплошное отдохновение души, — вздохнул я.
— И это мне говорит ходячий мертвец, — парировал Макс. — Мы все знаем, что ты гот [3], который только и ждет конца света. Уже оделся бы в черное, и привет.
— Мне одежду покупает мама.
— Ну да. Мне тоже, — сказал он, забыв о тех оскорблениях, которыми только что осыпал меня.
Он присел и расстегнул рюкзак.
— Мне скоро придется впору отцовская одежка, вид будет — высший класс. Я смогу носить его полевую форму и все такое.
Макс боготворил отца, особенно теперь, когда его не стало. Клейтонский убийца разорвал его пополам сразу после Рождества, и с тех пор все в городе старались обходиться с Максом как можно приветливее. Но я понял, что смерть отца пошла ему во благо. Его отец был настоящим подонком.
— Посмотри-ка.
Поднявшись, он протянул мне картонную папку. Внутри лежало несколько запечатанных комиксов. Он осторожно протянул мне один.
— Это ограниченный тираж, — сказал он. — Специальный нулевой выпуск «Зеленого фонаря» [4] — тут даже значок из фольги в углу. У книжки есть свой собственный номер.
— Зачем ты принес ее в школу? — осведомился я, хотя знал ответ заранее.
Просто Макс любил похвастаться дорогими комиксами: разве от них есть польза, если они пылятся дома в ящике, где никто не может увидеть их и понять, какой Макс классный парень, раз владеет таким богатством.
— Что это? — спросил Роб Андерс, остановившись рядом с нами.