— Я же пытался помочь, — возразил я, кажется уже в миллионный раз за последние пять месяцев. — Я что, должен был просто сидеть сложа руки?
— Да! — воскликнула она. — Ты же можешь просто сидеть… ты не обязан исправлять каждое зло, которое видишь.
И не обязан посреди ночи выбегать на улицу, чтобы потом убийца гнался за тобой в дом.
Значит, вот в чем дело — она боялась, что я начну выслеживать еще одного убийцу и тот прикончит меня. Сколько ссор у нас возникало из-за этого? Я закатил глаза и отвернулся.
— Не игнорируй меня, — потребовала она и встала передо мной, глядя широко раскрытыми умоляющими глазами. — Я не прошу тебя отказывать людям в помощи, ты же знаешь, я хочу, чтобы ты стал хорошим человеком. Я прошу тебя держаться подальше от определенных вещей. Ведь это даже входит в наши правила: «Когда ты думаешь об убийстве, подумай о чем-нибудь другом». О чем угодно. Но не выбегай из дому в самую гущу событий!
Лицо ее исказила гримаса.
— Я просто… не могу поверить, что ты сделал это!
— А я не могу поверить, что ты просишь меня спокойно смотреть, как убивают людей.
— Я не об этом! — закричала она. — Я говорю, что ты не должен напрашиваться на неприятности, — ты сам накликал на себя беду…
— Беда пришла к другим людям, и я хотел помочь. В ту ночь я вышел из дому, чтобы попытаться спасти от убийцы наших соседей.
— Это был очень храбрый поступок и очень глупый. Убийц не преследуют ровно по той же причине, по которой не лезут в горящий дом.
— Ты просто стоишь и слушаешь крики?
— Ты вызываешь полицию! Пожарных. «Скорую». Прибегаешь к помощи людей, которые знают, что делать.
— Но с монстром, мама, полиция не смогла бы…
— Джон…
— Ты сама все видела! — воскликнул я. — Видела своими глазами, так что прекрати притворяться, будто этого не было! Я остановил монстра, с клыками и когтями, а ты, вместо того чтобы относиться ко мне как к герою, считаешь меня психом!
— Мы говорим не об этом…
— Нет, об этом!
Я испытывал острую боль каждый раз, когда она это отрицала, мне словно кто-то нож в грудь вонзал. Я чувствовал, как дыра во мне расширяется, углубляется, чернеет, — становилось все труднее противиться потребности убивать, которую я так долго заглушал в себе.
— Я не могу делать вид, что он ненастоящий, как не мог тихо сидеть здесь, пока он убивал наших знакомых.
— Мы не знаем наверняка…
— Ты его видела! — снова выкрикнул я, чувствуя резь в глазах. — Видела! Пожалуйста, не говори «нет». Пожалуйста, не делай этого со мной.
Она молчала, разглядывая меня. Наблюдая. Думая.
Зазвонил телефон.
Мы уставились на него. Он прозвонил еще раз.
Мама взяла трубку:
— Слушаю.
Она помолчала несколько секунд, качая головой.
— Минуточку. — Закрыв микрофон ладонью, она посмотрела на меня. — Наш разговор не закончен. Подожди, я сейчас.
Она убрала ладонь и удалилась в спальню.
— Одну секунду, мэм, — сказала она и притворила дверь.
Я мигом сорвался с места, с трудом сдерживаясь, чтобы не шуметь, хотя мне хотелось крушить все на своем пути. Я бегом добрался до машины, завел двигатель, развернулся по широкому кругу и поехал назад по нашей тупиковой улочке. Мама смотрела из-за занавесок, кричала что-то через стекло, но не стала меня преследовать. Она думала, что я убегаю от разговора? Или знала истинную причину?
Знала, что я убегаю, чтобы не сделать ей ничего плохого?
Двигатель ревел, как голодный зверь, вырвавшийся из клетки. Мистер Монстр подначивал меня таранить машины, которые встречались по дороге, сбивать пешеходов, врезаться в столбы на перекрестках. Я загонял его внутрь, стараясь, чтобы руки не дрожали, а скорость не повышалась.
Временами мне требовалось остаться в одиночестве, и, что важнее, частенько не стоило этого делать.
Временами мне требовалось остаться в одиночестве, и, что важнее, частенько не стоило этого делать. Наедине с самим собой: сидя на берегу Фрик-Лейка, разводя костры на складе, прячась под чьим-нибудь окном, я не мог себе доверять. Как и сегодня вечером. Мне нужны были люди: те, что не станут угрожать, судить или порицать меня. Мне нужен был доктор Неблин, но он ушел навсегда.
Брук? Ее присутствие, вероятно, успокоило бы меня, но сколько понадобилось бы времени и сколько она сумела бы выяснить обо мне? Я не хотел испугать ее как раз тогда, когда начал ей нравиться. Я мог бы заехать к Максу и посидеть у него, послушать, как он вещает о себе или о своих комиксах. Но рано или поздно он наверняка начнет говорить об отце, а сегодня я не хотел это слушать. К сожалению, больше я никого и не знал.
Кроме Маргарет. Я развернулся и, глубоко дыша, медленно поехал в ее сторону. Рисковать я не хотел — высокая скорость чревата дорожными происшествиями, к тому же вызывает искушение протаранить походя встречную машину. Маргарет была самым счастливым членом нашей семьи, самым простым и рациональным. Мы все могли общаться с Маргарет, потому что она никогда не принимала ничью сторону и ни с кем не ссорилась. Она служила нашим всеобщим утешителем.
Подъехав к ее дому, я увидел через окно, что она разговаривает по телефону. Возможно, с мамой, которая предупреждала ее, что наш маленький чокнутый Джон снова напрашивается на неприятности. Я выругался себе под нос и развернул машину. Ну почему мама не оставит меня в покое?