— Вот этот, — старик указал на пухлого, — участвовал в пытках и расстрелах заложников.
А этот, — он ткнул в беспалого, — насильник и вор.
— Вор? Какой вор? — Ростик даже не понял старика, или ему показалось, что он ослышался.
— Ну, мародер. Ходил по домам и грабил.
Значит, просто шкуры, и все, никаких прочих сложностей.
— А про рыжего можешь что-то сказать?
— Пришлый он человек. Прибился к их компании, и хотя я ничего не знаю о нем, все одно — нелюдь он.
— Я не хочу так, — вдруг прохныкал пухлый. — Я думаю, суд должен быть, а не так…
— Ладно, принимая во внимание показание старика и ваш отказ сотрудничать… — Ростик посмотрел на лица собравшихся тут людей и позвал: — Кузнец.
— Что, расстрел? — вздрогнул рыжий.
— Вот еще, — фыркнул кузнец. — Пулю на тебя, погань, тратить.
Он протянул руку, выдернул из ножен Ростиков палаш и подтолкнул пленных к обочине. Ростик автоматически принял его противотанковое ружье, потому что это сейчас было важнее — не выпускать оружие из рук, следить, чтобы оно не запылилось.
Потом пленные что-то стали кричать. Особенно заливисто голосил пухлый. Ростик закрыл глаза. Он не был уверен, но почему-то думал, что не скоро забудет об этих троих предателях, о трех казненных по его приказу людях. Потом стало тихо. Но не надолго.
— Что тут происходит? — К Ростику, широко шагая, пер прямо сквозь толпу лейтенант Достальский.
— Лейтенант! — Ростик бросился к нему, пожал руку.
— Значит, это ты нас атаковал? — лейтенант кивнул в сторону обсерватории, улыбаясь запекшимися губами, и было видно, как ему больно их растягивать. Видно, крепко ему досталось, прежде чем он попал к пленным. — Хорошая идея. Твоя?
— Ну, не только моя.
— Сколько у нас ружей? Ого! — Он вдруг заметил противотанковое ружье в руках Ростика. — Верно, здорово придумал, взводный.
Раздвинув людей плечом, к ним из толпы вышел кузнец, он вытирал клинок каким-то тряпьем. Потом уронил тряпку в пыль, вернул палаш Ростику и подобрал свое ружье, в его лапах оно не казалось очень тяжелым или неуклюжим. Скорее было ему в самый раз.
— Да, с такими орлами можно было и в лоб колонну брать, — согласился, снова усмехаясь, лейтенант.
А ведь в самом деле, подумал Ростик с облегчением, что это я? Ведь победа, пусть маленькая, не окончательная, но уже победа — чего же киснуть? Неужели из-за этих троих? Он стиснул зубы, гораздо более достойные люди погибли, когда бросились на этих гнид, а он переживает по их подлым душам…
— Я не только колонну, я и город собираюсь так же брать.
— Вот как? — Достальский взглянул на него исподлобья, но неодобрения в его взгляде не было. — Даже без разведданных?
— Каждый скажет, что знает, стоит нам в город войти, — убежденно проговорил Ростик. — Чего же тратить время на разведку?
Лейтенант улыбнулся:
— Это дело. В чем же загвоздка?
Ростик осмотрел освобожденных. Они стояли порознь. Может, из них некоторые и ждали приказа, но Ростик знал, что не сумеет его отдать. Он еще не умел так — приказать, чтобы почти тысяча человек тут же встала под ружье. Но теперь, с Достальским, это было, кажется, решаемо — как говорил когда-то отец.
— А, думаешь, у них не хватит боевого задора? — лейтенант сразу посерьезнел. — В общем, взводный, ситуацию ты тонко понимаешь, вот только уверенности тебе не хватает.
— В общем, взводный, ситуацию ты тонко понимаешь, вот только уверенности тебе не хватает.
Он оглянулся. Чуть в стороне от дороги был взгорок. На нем люди казались более на виду.
В эту сторону лейтенант и зашагал. Ростик не отставал от него. За ними следом тихо, как мышь в кладовке, шагал кузнец. Ростик с внезапным сожалением подумал, что так и не узнал его имя. Теперь почему-то не вовремя было спрашивать.
Достальский вышел на холмик, потеснив всех, кто стоял тут до него. Ростик оглядел дорогу, колонна медленно и бестолково разбредалась. Ситуацию в самом деле следовало брать под контроль, иначе воевать скоро станет просто некому.
— Солдаты! — почти не повышая голоса, заговорил лейтенант, но его, кажется, услышали. Лица людей, что находились рядом, повернулись к нему, многие стали подходить ближе. — Враг напал на наш город. Мы все это знаем, и все видели, что они пытаются сделать из нас. На своей шкуре испытали.
Кто-то из задних рядов что-то прокричал, но Ростик не расслышал этих слов. Важно было лишь то, что говорил лейтенант.
Потому что в этом молодом еще, избитом офицере появлялась какая-то почти мистическая сила, заставляющая людей слушать и подчиняться. Она была сначала не очень ощутима, но чем дольше лейтенант говорил, тем определеннее она становилась. И скоро Ростик мог уловить ее без труда, как ощущаешь тепло, идущее от печки в мороз, как видишь свет, испускаемый костром.
— У нас есть выбор — два, так сказать, варианта. Первый — разбежаться, одичать, стать жертвой местных бродяг, о которых многие из вас знают не понаслышке. Или стать кормом для панцирных шакалов, их вон сколько развелось. Без оружия, спичек и цели на это не потребуется много времени. И второй! — Голос лейтенанта зазвенел. Теперь его слышали все, Ростик в этом не сомневался. — Атаковать и отвоевать назад наш город, наши дома, наши семьи, наше будущее! У нас мало оружия, но мы знаем, что в городе оно есть. А кроме того, оно есть у врага, можно подобрать их ружья, вот такие…