Среди них оказалось двое убитых, и один раненый полз по грязи к своим, в сторону бывшей совхозной усадьбы. Ростик поймал было его на мушку, потом отвел ствол. Стрелять в эту копошащуюся в холодной ночной грязи фигуру он не мог.
Его добил кто-то другой. Один точный выстрел из «калаша», как в аптеке, вогнал пулю между напряженных лопаток, раненый стих. Гарнизон Квелищева отозвался на этот выстрел слитным огнем. По нему Ростик без труда понял, что люди в казармах считают себя окруженными со всех сторон и плохо представляют, что даже круговую нужно держать с расчетом.
И все-таки даже их, деморализованных, лишенных офицеров и испуганных свыше всякой меры, пришлось оставить в покое. Для атаки не было сил, а подползти к усадьбе скрытно не получалось — кто-то из самых догадливых после пары попыток подпалил соседние хаты, и в округе стало светло как днем.
Ростик приказал отойти к складам всем, оставив с собой всего четырех ребят, которым следовало изображать подготавливаемую атаку.
22
Едва пришел рассвет, от Черноброва прибежала запыхавшаяся цыганка. Она доложила:
— Машины стоят заправленные и загруженные. Только вас ждем.
Ростик быстро выстрелил в сторону усадьбы три раза подряд, потом нашел еле видные силуэты рассыпавшихся по укрытиям вокруг площади своих людей и убедился, что его поняли. Каждый из них стал деловито, но и без особой спешки уходить.
Все было в порядке. Теперь только бы на плечах не вытащить к складам этих горе-оккупантов, и все пройдет удачно, решил Ростик. Но отход получился легким. Оказавшись за Околицей, они все разом так поднажали, что подбежали к складам прежде, чем прекратилась ответная стрельба в деревне. Раздумывая, по кому теперь там стреляют, Ростик подошел к Черноброву.
— Ну, — спросил, пытаясь умерить сбитое бегом дыхание, — готово?
— А як же? — решил блеснуть познаниями украинского водила. — Четыре машины заправлены под завязку, загружены — две оружием, одна боеприпасами, а еще на одну набухали горючки.
Ее я сам хотел…
— Водителей нашел?
— Нашел, даже в избытке оказалось. Кстати, командир, склад подрывать будем?
— Зачем же подрывать, лучше мы сюда еще разок наведаемся, когда будет нужно. А вот лишние машины обездвижить не мешает.
— Уже сделано, — Чернобров с сознанием кивнул.
— Кстати, о бензине…
Ростик задумался, представляя себе возможный вариант на будущее. Горючее хотелось бы вывезти, оно давало шанс, в случае чего, добраться, например, до Чужого города. Конечно, на это пока рассчитывать нечего, но если все пойдет не так, как хотелось бы, — никуда не деться, придется использовать и эту возможность.
— Командир, горючка — это свобода маневра. Фьють — и нету нас нигде!
— Ладно, пойдешь со своей горючкой впереди всех. И смотри, выбирай дорогу, чтобы пыли было поменьше. Скоро светает, они свои самолеты запустят по всем направлениям, не хочу, чтобы нас сверху накрыли. Кстати, если накроют — бросай свою свободу маневра и перебирайся на другую машину, понял?
— Командир, я думаю… — начал было водила, но на споры времени уже не осталось.
— Чернобров, того, что есть в баках, хватит, чтобы добраться до Чужого города и назад вернуться, а рисковать и везти никому не нужное горючее под огнем летунов — не разрешаю. Ты их не видел, а я знаю — они сожгут тебя с первой же атаки. И не спорь, это приказ.
Чернобровый водила заворчал, как старая собака, но больше не возражал. Кажется, Ростик угадал, он не видел летающие лодки в действии, и крыть ему было нечем.
Рассредоточившись по кузовам так, чтобы в каждой машине, кроме нагруженной бензином, оказалось, как минимум, два стрелка с противотанковыми ружьями и боеприпасами, Ростик приказал трогать. Открыли ворота, оказалось, что солнце, будь оно неладно, уже включилось, как всегда, на полную катушку. Света разом стало столько, что их было видно всем жителям Квелищева.
Люди в самом деле высыпали на улицы, провожая глазами тех, кто устроил ночью переполох. Теперь они уходили — как победители, без потерь, получив то, за чем сюда приехали… И даже летающих лодок не было видно.
Выехав на обширный такыр и попетляв на нем, чтобы не было понятно, в какую они сторону, собственно, направляются, Чернобров дал волю своему шоферскому гонору — газанул так, что три машины немедленно стали отставать. А до деревни оставалось меньше пяти километров, и рвать что есть мочи было, пожалуй, рано. Ростик высунулся из кабины и приготовился уже пальнуть из своего карабина в воздух, чтобы привлечь внимание Черноброва, но тут головная машина вдруг затарахтела как-то странно и на глазах стала терять ход. Хорошо еще, что случилось это возле довольно приличной рощицы белоствольных раскидистых кустиков, похожих на помесь березы с зонтиком, и Чернобров сумел по инерции подкатить к ней. Но совсем под укрытие спрятался уже с помощью следующей машины, которую вел кузнец. Тот не стал долго раздумывать, подъехал тихонько к заглохшему грузовику, уперся в его задний бампер своим бампером и втолкнул под спасительную листву.
Тут сделали привал. Чернобров, ругаясь на кого-то, кто не добавлял масла в картер, когда это следовало сделать, снова полез под капот, а остальные машины стали его ждать. Поняв, что никто не уезжает, Чернобров высунулся на минуту на свет и проорал: