— Трех он не выдержит, — сказал Квадратный, разом помрачнев. — Кем бы он ни был.
Наверное, ребята в ЗИЛе понимали это не хуже старшины, но сдаваться не собирались. Грузовик рванул вбок, к небольшой балочке, где можно было, вероятно, найти кратковременное убежище.
Перед тем как заползти в эту естественную траншею, грузовик остановился. Снова гулко, разводя эхо по всем окрестным полям, ударил пулемет. На этот раз его очередь ровнехонько, словно по линейке, прошила одну из летающих лодок в середине. И…
Это было невероятно! В воздухе расцвел ослепительный сине-желтый сполох огня. Лодка непонятных летунов, напавших на Боловск, разлетелась в разные стороны кучей дыма и обломков.
— С самого начала нужно было бить в середину… — сказал Пестель. — Теперь у них есть шанс!
— Нет у них шанса, — отозвался Ростик. — Если залезут в балку, их возьмут с двух сторон, потому что они не смогут маневрировать.
— Пожалуй, — согласился Квадратный. — Только тем и живы, что дергаются, как уж на сковороде.
И все-таки грузовик исчез с глаз, и две летающие лодки, словно подслушав мнение Ростика, сбросили скорость и аккуратными, вкрадчивыми маневрами стали расползаться в разные стороны, контролируя балку с дальнего и ближнего ее концов.
— Думаю, нет резона ждать здесь, — сказал Ростик. — Лучше взглянем вблизи на первую лодку. Она грохнулась не так уж далеко от нас.
— Можем и засаду устроить, — согласился старшина. — Ведь кто-то же подлетит посмотреть, что там происходит? Только нужно скорее.
Они стали торопиться, и два километра, отделяющие их от невысокого столба дыма, прошли быстрее, чем можно было надеяться. Метров за четыреста до места аварии Ростик сказал Пестелю:
— Давай-ка ты с жеребцом останешься в кустах. Если с нами что-то случится, передашь Рымолову сведенья о пернатых с драконами.
— Я пойду с вами, — ответил Пестель. — Сейчас дело не в информации. Они напали на город, и решается — будем ли мы завтра рабами или…
— Откуда ты знаешь, что они рабов ищут? — спросил Квадратный.
Пестель ответить не сумел. Чем дольше он молчал, тем яснее становилось, что он, не слезающий с коня из-за слабости, будет только обузой в бою. Он и сам это начал понимать. Когда молчание затянулось, Ростик произнес:
— Вот и молодец, вот и договорились.
Дальше они побежали только с Квадратным. Впрочем, бежать было уже не очень нужно, следовало осторожненько перекатывать от куста к кусту… И осматриваться по сторонам, чтобы не спугнуть противника раньше времени.
Оказалось, что гравилет врезался в землю метрах в ста от опушки вполне густой рощицы.
— С той стороны и заходим, — прошептал старшина. — Только не торопись, а то доспехи скрипят, как несмазанные.
— Они и есть несмазанные, — буркнул Ростик, потому что до этой рощи нужно было еще добираться.
Потом они поделили патроны, на каждого пришлось по десять штук. Для серьезной перестрелки совсем недостаточно, но делать было нечего.
Летающая машина развалилась на несколько кусков, причем два из них продолжали дымить, хотя казалось непонятным, как могут гореть искореженные куски темно-серого металла. Никого из пилотов видно не было. И все-таки, не надеясь на удачу, разведчики выбрались из спасительной листвы, пригнувшись, двигаясь практически на корточках, как ни тяжело было это упражнение демонстрировать в доспехах.
Когда до главной кабины осталось метров пятнадцать, Квадратный поднял руку. Извечный жест остановки заставил Ростика замереть на месте. И почти тотчас он и сам услышал, как где-то рядом что-то звенит, позвякивает, кажется, даже раздавались голоса…
Вероятно, это и спасло им жизнь.
Потому что как ни силен был удар о землю, как ни здорово исчеркали летающую лодку очереди крупнокалиберника с грузовика, один из летунов уцелел. Это был невысокий, метра в полтора, тонкокостный человечек, сложенный как все люди — две руки, две ноги и голова с отброшенными назад длинными, белыми, словно снег, волосами.
Он стоял к разведчикам спиной, согнувшись, пытаясь привести в чувства еще одного беловолосого летчика. Квадратный, смерив противника взглядом, подошел еще ближе, потом вытащил левой нож, а правой свой палаш. Перенес вес на правую ногу… И тогда-то почти оглушительно раздался скрип в коленном суставе доспеха. Летчик замер на миг, потом обернулся, выпрямился.
Ростик беззвучно ахнул. Кожа гуманоида на тонком, птичьем лице была темно-красной, вернее, пурпурной, красновато-синей, того цвета, который в античном Риме из-за дороговизны назывался императорским. И на этом лице сверкали ослепительно зеленые, почти человеческие глаза.
Пурпурный открыл рот в высоком, пронзительном крике, его тонкокостная, четырехпалая ручка дернулась к поясу, на котором болталось устройство, напоминающее громоздкий, навороченный пистолет… Но Квадратный хрипло выдохнул воздух, в воздухе раздался тонкий свист, и охотничий нож старшины воткнулся пурпурному в подбрюшье. Захлебываясь густой темно-красной кровью, пурпурный упал на колени, согнулся вперед, упершись лбом в пыльную землю.
Прежде чем он успел затихнуть, Квадратный сделал несколько шагов вперед, поднял свой палаш и двумя руками, с хрустом, как дрова рубил, рассек пурпурному позвоночник.