Зато сдачу папа не преминул потратить в своей очаровательной манере.
— Жена, смотри, что я купил! — гордо развернул он твердую упаковочную бумагу.
Мы в ужасе отпрянули — из свертка на нас глядела страшенная черная голова с торчащими зубами и завитушками вокруг плоского лица.
— Это догонская маска. Повесим ее в гостиной, и она своим видом будет облагораживать нашу квартиру!
— Кхм, — только и смогла выговорить мама.
— Ыыыыы, — заплакала Гаянэ, — я эту маску боюсь и никогда на нее смотреть не буду!
— Да и я, если честно, ее побаиваюсь, — признался папа. — В «Сувенирах» выкинули, вот я и взял, пока очередь не набежала.
— Может, заберешь ее к себе на работу? — предложила мама. — А то дети пугаются.
— В этом доме хоть что-нибудь может быть по моему вкусу?! — вызверился папа. — Самовар угробили и маску повесить не дают!
— Можно подумать, самовар не ты угробил!
— Сейчас и маску угроблю!
— Ладно-ладно, — примирительно замахала руками мама, — вешай ее куда хочешь, я тебе слова не скажу.
А дальше началась эпопея «папа Поджер вешает маску». И если изуродованную стену мы легко и просто прикрыли Каринкиным смелым натюрмортом «Малина, лопата и кочан капусты», то маске повезло меньше — на следующий день она сорвалась со стены, и соседка тетя Маруся снова прибежала с вытаращенными глазами узнавать, что теперь папа грохнул об пол.
Папа погоревал-погоревал, собрал осколки маски, склеил их дорогущим стоматологическим клеем и повесил у себя в кабинете — на устрашение истеричным пациенткам.
А пальто он той же зимой потерял. Поехал в Ереван на очередную конференцию, ходил по разным аудиториям с пальто на плечах, вспотел, оставил его в каком-то кабинете и забыл, где. Потом обегал весь институт, а пальто так и не нашел. Видимо, кто-то расторопный прибрал его к рукам. И папа вернулся из Еревана в старом рыбацком плаще своего друга Роберта, злой, как сто тысяч ос, и устроил маме скандал на тему: «Вот если бы не ты, то у меня была бы удочка с прибамбасами.
А теперь ни пальто, ни удочки, ни прибамбасов!»
— Зато у тебя есть догонская маска с торчащими зубами, забыл? — съязвила мама. — По крайней мере, ты можешь облагораживаться ей!
Так что теперь и вы знаете, что мой папа и заначка — это два по сути антагонистических явления. Потому что там, где есть заначка, нет папы. И наоборот. Там, где есть папа — россыпью догонские маски да самовары, зато заначек — категорически ни одной!
ГЛАВА 22
Манюня, или Проводы «Электроники»
Строительная техника, появившаяся на пустыре через дорогу, не давала покоя никому. Люди гадали, что же такое будет возводиться в непосредственной близости от нашего дома. Так как рабочие хранили по этому поводу гордое молчание, версий в воздухе роилось множество — от недопустимого для сейсмической зоны многоэтажного дома до завода по производству синтетических каучуков. Народ волновался и негодовал. К вечеру второго дня ситуация накалилась до такой степени, что стали раздаваться призывы к действию: одни предлагали незамедлительно идти убивать главного архитектора городка Мартина Антоняна, другие — под покровом ночи обратно закапывать котлован.
К счастью, на третий день Мартин Антонян явился на стройку собственной персоной и объяснил взбудораженному населению, что на месте пустыря будет возводиться новая двухэтажная аптека. А вокруг аптеки планируется разбить небольшой сквер, где горожане смогут проводить разнообразный культурный досуг. В подтверждение своих слов архитектор разворачивал какие-то рулоны с чертежами, активно ходил ушами и для пущей убедительности клялся мамой. Чем и спас себя от линчевания.
Едва жители нашего дома вздохнули с облегчением, как случилась новая напасть — бульдозер, роющий котлован, зацепил ковшом и вытащил на поверхность кувшин с серебряными монетами.
Что тут началось!!!
День-деньской в новоиспеченном Клондайке рылась вся дворовая мелочь нашего квартала. Дети приходили со своим инструментами — лопаточками, ведерками и ситечками и, в надежде найти хоть какой кусочек сокровища, просеивали каждый сантиметр выкопанной земли. Так продолжалось до тех пор, пока фундамент будущей аптеки не залили цементом. Копаться стало решительно негде, и золотоискатели, несолоно хлебавши, разбрелись по домам. А жаль. Учитывая, с каким остервенением дети ковырялись в земле, не исключено было, что они доковыряются до какой-нибудь архиважной фигулины. Глядишь, эта фигулина взяла бы да изменила традиционное представление о человеческой истории!
А так повезло только бульдозеристу Акопу. На премию, которую выписали ему на работе, он бегом купил себе мотоцикл с люлькой и в одночасье из простого пролетария превратился в завидного жениха с престижным по горным меркам транспортным средством. В Берде тут же нарисовалась волнующая тенденция — подернутые временем девицы на выданье, облачившись во все самое лучшее, в течение всего Акопова рабочего дня ходили по периметру стройки, усиленно делая вид, что на бульдозериста им наплевать с высокой колокольни.
— Слышь, Райка, — говорила одна соперница другой, изящно сплевывая лузгу от семечек в кулак, — а погодка-то жаркая! Смотри, чтобы тебе голову не напекло!