Как говорится, тем временем…
Тем временем мы с Манькой, закончив занятия в музыкалке, отправились в детский садик — забирать Гаянэ и Сонечку. Манька пошла за Гаянэ, а я заглянула в ясли. Прямо в раздевалке, напротив своего шкафчика с красным грибочком на двери, восседала на горшке Сонечка. В руках она держала пустой стакан с разводами кефира на стенках, под носом у нее воинственно вырисовывались белые усы.
— Сестра сегодня решила дожидаться тебя исключительно здесь и исключительно на горшке, — устало вздохнула нянечка тетя Асмик. Она тяжело поднялась со скамейки и отобрала у Сонечки стакан.
— Ну что, малолетний ирод, добилась своего?
— Дя, — радостно кивнула Сонечка.
Тетя Асмик протерла полой халата кефирные усы сестры, подняла ее с горшка, заправила в трусы кофту, а потом натянула колготки аж под самые подмышки. Сонечка мигом спустила колготки и трусы и по новой проделала все манипуляции.
— Отак! — воинственно выпучилась она.
— Сразу видно кровь Пашо, — хмыкнула нянечка.
— А что такое кровь Пашо? — Я вытащила из шкафа курточку сестры.
— Спроси у отца, кто такой Пашо, он тебе расскажет, — вздохнула тетя Асмик, — столько лет работаю в яслях, но с таким упрямым ребенком встречаюсь впервые.
Я взяла Сонечку на руки и, осторожно нащупывая ногой ступеньки, стала спускаться по лестнице. Сестра смотрела мне в лицо влюбленными васильковыми глазами и периодически целовала в щеку.
— Вот и тииии, — радовалась она.
— Как меня зовут?
— Наина.
— Уже лучше.
— Пяхой садик, — нахмурилась Сонечка.
— Ты опять всех доводила? — прокряхтела я.
— Дя.
— Зачем?
— Нинаю.
Манюня с Гаянэ дожидались нас возле ворот.
— Вот и тииии, — снова обрадовалась Сонечка.
— Да, вот и мы. Ты опять всех доводила? — спросили хором Манюня с Гаянэ.
— Дя.
— Зачем?
— Нинаю.
Чуть ли не с первого дня рождения Сонечка демонстрировала поразительную неуступчивость. Бердский ишак — это про нее. Если нам нужно было, чтобы Сонечка отправилась спать, мы говорили — а сейчас Сонечка будет кушать.
— Ня, — хмурилась Сонечка. — Сонуцка хацю баю-байики!
Если надо было, чтобы Сонечка пошла направо, то вся семья как по команде поворачивала налево. Тогда был хоть какой-то шанс добраться до пункта назначения в полном составе.
Вот и сейчас мы хором заверили Сонечку, что идем гулять.
— Ня, — нахмурилась она, — Сонуцка хацю домой!
— Домой так домой, — обрадовались мы, взялись за руки и, притормаживая пешеходное движение по тротуару, направились домой. По центру шеренги топали Сонечка с Гаянэ, по краям гарцевали мы с Манькой.
Дорогу на перекрестке мы всегда переходили особенно осторожно.
— Слева машина, — предупреждала я. Где-то далеко, на горизонте, виднелся автомобиль. Мы терпеливо ждали, пока он проедет. Можно было уже двигаться.
— Справа грузовик! — орала Манька. Мы тут же притормаживали. Грузовика еще не было, но по остервенелому лязгу, доносившемуся до нас, можно было предположить, что скоро он появится. И действительно, через минуту из-за поворота выкатывался доисторический монстр и, осатанело рассыпаясь на запчасти, проезжал мимо. Итого торчали мы на перекрестке до того момента, пока какой-нибудь сердобольный взрослый не брал нас за шкирку и не переводил на другую сторону.
Сегодня перейти дорогу нам помогла Манина классная руководительница, так удачно оказавшаяся в нашем районе.
— Мария, ты уже сделала математику? — строго спросила она.
— Вот как раз с Наркой сейчас и будем делать, — заверила ее Манька.
— А чего это ты ей соврала? — спросила я, когда учительница попрощалась с нами и пошла дальше.
— А чего она со мной, как с маленькой? — обиженно засопела подруга.
Во дворе дома нас поджидал неприятный сюрприз — возле подъезда в крайне задумчивом выражении лица стояла Каринка. У меня больно закололо в боку. Крайне задумчивое выражение у сестры случалось только тогда, когда она выкидывала что-то из ряда вон выходящее. Мы убавили шаг. Манюня уважительно пригладила боевой чубчик. Я сникла.
— Вот и тииии, — обрадовалась Сонечка.
— Да, это я, — Каринка чмокнула Сонечку в кругленькую щечку, — доводила всех в яслях?
— Дя!
— Молодец!
— Кари-ин, а чего ты натворила? — протянула я.
— Да так, — шмыгнула сестра.
— Художественную школу спалила? — похолодела Манька.
— Художественную школу спалила? — похолодела Манька.
— Да ну вас!
— Окна выбила?
— Нет.
— А чего? — У меня защипало в носу. Смотреть на задумчивую Каринку было тем еще испытанием!
Сестра вздохнула.
— Ну, мы сегодня рисовали кувшин. А я захотела нарисовать самолет. Вот.
— И?
— И нарисовала. А преподаватель поставил мне двойку. А я рассердилась и сказала, что он пиляд.
— Чтооооо?
— А он побежал вызванивать маму.
Это была катастрофа. Вся наша компания горестно сгрудилась возле подъезда. За употребление плохих слов нас немилосердно наказывали. Еще жива была в памяти история, когда за фразу: «Это не заболевание, а настоящий пиляд», — Ба выпорола Маньку шлангом от стиральной машины. А Манька, между прочим, плохим словом ругала скарлатину, из-за которой месяц провалялась в постели. Можно сказать — по делу ругала.
А тут Каринка обозвала плохим словом ни в чем не повинного преподавателя. Даже страшно было подумать, чем вся эта история могла обернуться для сестры.