— То есть?
— Ну вот Гарегин Сергеевич сказал, ребят взяли в плен, чтобы выпытать у них военные тайны. А какие у нас военные тайны? Что у нас-то выпытывать?
Я крепко задумалась. Военных тайн у нас действительно не было. Совсем никаких. Можно было, конечно, считать военной тайной то, что мы воровали яблоки в саду. Но это разве военная тайна? Или то, как однажды, после трехдневных дождей, когда мы собирали гальку, доселе мирная речка издала какой-то ужасный рык, резко потемнела, вспучилась огромными волнами и потекла вперед широкой быстрой волной, подминая под себя берега. Мы тогда еле успели отскочить, прижались к забору, убежали в лагерь и несколько дней боялись без взрослых выходить к берегу. Но и это было не то. Я уже хотела согласиться, что пытать нас не за что, но тут вспомнила о девочке Этери, которая мало того, что научила нас выговаривать без акцента грузинское «макоце тракши» (поцелуй меня в задницу), но и совершенно не боялась щекотки. Мы ее щекотали в пятки и в бока, а она глядела каменным истуканом и даже не улыбалась.
— Мань, — шепнула я, — Этери запросто могла бы стать нашей военной тайной. Она единственная девочка в лагере, да и, наверное, в мире, которая не боится щекотки.
— А и верно, — обрадовалась Манька.
— Э-те-ри, — шепотом позвали мы, — как ты себя чувствуешь?
— Шикарно чувствую, — воинственно шмыгнула носом Этери. — Уж мы зададим этим врагам жару!
— Не боишься щекотки? — Мы по очереди ткнули ее пальцем в бок.
— Ваще не боюсь, — сделала лицо кирпичом Этери.
— Молодец! Макоце тракши!
— Пачес ворс! — мигом отозвалась на армянском Этери. Культурный обмен между представителями разных союзных республик прямо-таки бил ключом.
Я уже хотела обрадовать Этери известием, что она будет нашей военной тайной, но тут Гарегин Сергеевич предупреждающе поднял руку:
— Стоять!
Мы встали, как вкопанные.
— Не двигаемся! — скомандовал Гарегин Сергеевич и указал на высокое раскидистое дерево. — Видите, какое в этом дубе большое дупло? Готов поспорить на что угодно, что там для нас какая-то важная информация! Кто полезет доставать ее?
Так как взобраться на дерево вызвались все сорок бойцов, Гарегину Сергеевичу ничего не оставалось, как закрыть глаза и ткнуть в первую попавшуюся макушку пальцем. И обладатель счастливой макушки, мальчик по имени Ашотик, взял штурмом дупло под завистливые взгляды остальных обладателей не столь счастливых макушек.
Интуиция не подвела Гарегина Сергеевича. Ашотик через минуту ссыпался вниз, прижимая к груди большую жестяную банку. В банке лежал сложенный вчетверо лист бумаги. Мы чуть не извелись от ожидания, пока разворачивали информацию. А потом дружно покрылись мурашками при виде подсказки, которую нам оставили наши пленные товарищи.
В банке лежал сложенный вчетверо лист бумаги. Мы чуть не извелись от ожидания, пока разворачивали информацию. А потом дружно покрылись мурашками при виде подсказки, которую нам оставили наши пленные товарищи. По небольшому плакату извивалась долгая дорога, которая одним концом упиралась в дуб, а другим — в макушку холма. Вдоль дороги пестрели подробные указания — сто шагов прямо, триста шагов на север, обогнуть слева утес, перейти реку по мостику. В макушку холма, красовавшегося на том конце плаката, упиралась стрелка, над которой была надпись печатными буквами: «Если хотите спасти нам жЫзнь, то к 11 ноль-ноль вы должны быть здесь. Опоздание смерти подобно!»
— Балбесы, нет чтобы без грамматических ошибок написать, — нахмурился Гарегин Сергеевич. — Пионеры! — развернул он над головой плакат. — Внимание! В моих руках подробный план. Я пойду первым, буду отсчитывать шаги. Вы идете следом, нога в ногу, шаг в шаг. Кругом много опасностей, враг мог заминировать дорогу! Любая ошибка может привести к трагедии. Всем ясно?
— Да! — прогрохотали мы.
— А теперь напомните мне, «жи-ши» пишется через…?
— «И»!
— Молодцы!
И мы, подстегнутые похвалой Гарегина Сергеевича, битый час петляли гуськом, отсчитывали шаги, по покрытой мхом стороне деревьев безошибочно определяли север, форсировали реку через мост и огибали совершенно безвредный, на первый взгляд, двухметровый утес.
— Осторожно, — инструктировали нас вожатые, — на этом утесе периодически случаются страшные камнепады!
— Ооооо, — трепетали мы и, втянув головы в плечи и затаив дыхание, пробирались по подножию утеса.
До опасной макушки холма было рукой подать. Обстановка накалялась, мы шли все медленнее и медленнее. Не так чтобы сильно боялись, но на всякий случай тряслись, как осенние листья на ветру. Можно даже сказать — зуб на зуб не попадал от страха. Но чтобы боялись — такого не было.
Вдруг Гарегин Сергеевич пригнулся и показал рукой, чтобы все присели.
Мы свалили в крапивные заросли носилки с Эдиком, подползли к нашему предводителю и обступили его со всех сторон.
— Они там! — зашептал Гарегин Сергеевич. — Двадцать вооруженных до зубов автоматчиков!
— Откуда вы это знаете? — заволновались мы.
— По следам вычислил, — не дрогнул команданте.
— Оооо!
— Оружия у нас нет, взять их голыми руками мы не можем, — не унимался Гарегин Сергеевич.
— У меня рогатка! — вызвалась Каринка.