— Милорды, милорды, уделите мне минутку внимания. Я продаю коробку денег по сходной цене. По очень сходной цене.
Глаза его, светившиеся острым умом, ярко блестели и смотрели очень пристально. И тем не менее он был одет в грязные тряпки, рваные и вонючие. Старый бледно?розовый шрам пересекал его левую щеку и пропадал у уголка рта. Септах Мелайн бросил взгляд поверх головы нищего, на Престимиона и криво усмехнулся: «Вот еще один жалкий безумец». Престимион, огорченный этой мыслью, мрачно кивнул.
— Коробка денег на продажу? — переспросил он. — Что ты имеешь в виду?
Очевидно, старик имел в виду именно это. Он вынул из старого полотняного мешка у пояса ржавый железный ящичек, сильно испачканный грязью и перевязанный широкими полосками выгоревшей, расползающейся кожи. Он поднял крышку, и ящик оказался доверху наполненным монетами крупного достоинства — десятками монет в один, пять и даже десять реалов. Он погрузил в них свои узловатые пальцы и перемешал — монеты издавали серебристый звон.
— Какие они красивые! И они ваши, милорды, назначьте любую свою цену.
— Послушай, — сказал Септах Мелайн, беря в руки одну серебряную монету и постукивая по ней ногтем. — Видишь эту надпись на ребре, сделанную старинными буквами? Здесь изображен лорд Ариок, понтифексом при котором был Дизимаул.
— Но ведь они жили три тысячи лет назад! — воскликнул Престимион.
— Даже немного раньше, по?моему. А это кто? Лорд Вильдивар, так здесь написано. А на обратной стороне лицо Трайма.
— А здесь, — вмешался Гиялорис, протягивая руку из?за плеча Престимиона и вытаскивая монету из ящика а потом озадаченно глядя на надпись на ней. — Это лорд Симинэйв. Ты знаешь о Симинэйве?
— Он был короналем при Калинтэйне, мне кажется, — ответил Престимион и сурово посмотрел на старика. — В этом ящике целое состояние! Пять тысяч реалов, по крайней мере! Зачем ты продаешь нам эти деньги по бросовой цене? Ты мог бы просто тратить эти монеты и жить как принц до конца своей жизни!
— Ах, милорд, кто поверит, что такой человек, как я, мог собрать подобные сокровища? Меня назовут вором и запрут в тюрьму навсегда. А это очень древние деньги. Даже я это понимаю, хоть и не умею читать: потому что лица всех этих короналей и понтифексов на них совершенно незнакомы. Люди с подозрением относятся к таким старым деньгам. Они откажутся их брать, потому что не знают таких правителей. Нет?нет.
Я нашел эту коробку возле канала, там, где дождем размыло берег. Кто?то закопал ее давным?давно, на черный день наверное, да так и не вернулся за ней. Только мне не на пользу, милорды, иметь так много денег. — Старик лукаво усмехнулся, показав редкие гнилые зубы. — Дайте мне… ну, скажем, две сотни крон, но в таких монетах, которые я мог бы тратить, — по десять крон или еще мельче, и ящик ваш, делайте с ним, что хотите.
Потому что я вижу вы люди знатные, милорды, и понимаете, как распорядиться такими деньгами.
— Он выжил из ума, этот старый осел, — С этими словами Гиялорис бросил монету обратно в ящик и постучал себя указательным пальцем по лбу. Никто не лись во все стороны, после чего, ворча себе под нос, в ярости зашагал прочь.
Все это внушало тревогу. Цель Престимиона заключалась в том, чтобы во время путешествия инкогнито вместе с друзьями увидеть изнанку жизни Маджипура, отличающуюся от жизни разодетых в золото лордов Замка. Но он не ожидал столкнуться с таким обилием темного и странного, таким множеством необъяснимых случаев иррационального поведения.
Может быть, нечто подобное всегда происходило в городах, думал он. Или, как предположил некоторое время назад Септах Мелайн, это все являлось результатом воздействия на умы наиболее чувствительных и неуравновешенных граждан — уничтожения памяти о войне. В любом случае это было неприятно. Но особенно Престимиону внушала тревогу мысль о том, что он в своем желании одним махом излечить рану, нанесенную планете мятежом Корсибара, несет ответственность за странную череду душевных расстройств, за эпидемию безумия, которая каждую неделю охватывает все больше людей.
В Минимуле, соседнем с Гоикмаром городе в поясе Сторожевых Городов, подобные признаки тоже проявлялись. Двух дней в этом городе Престимиону оказалось более чем достаточно.
Он слышал, что Минимул — город значительный и красивый, но в своем нынешнем настроении он показался ему удручающим: город состоял из отдельных групп тесно сгрудившихся высоких узких домов с белыми стенами, черными крышами и крохотными окнами, прижатых друг к другу, словно множество копий в связках. Крутые извилистые улочки, больше похожие на переулки, отделяли одну группу домов от другой.
И здесь он также слышал странный, пронзительный смех из открытых окон и видел нескольких людей, которые шли по улице с застывшими лицами и остекленевшим взглядом и сталкивались с другими людьми, куда?то спешащими и отчаянно рыдающими на бегу.
Временами ему снились тревожные сны. В одном к нему явился нищий из Гоикмара с ящиком монет, который, злобно ухмыляясь, открыл ящик и осыпал его сотнями, тысячами монет, пока они чуть не погребли его под своей тяжестью. Престимион проснулся, дрожа и обливаясь потом; но потом снова заснул, и на этот раз ему приснился другой сон: он стоял на краю красивого, отливающего перламутром озера вместе с Тизмет и тихо любовался закатным небом в розовых и изумрудных полосах. Откуда ни возьмись, к ним подошла темноволосая дочь Симбилона Кайфа и быстро столкнула покорно молчавшую Тизмет в воду, куда она и канула без следа. Престимион проснулся с хриплым криком, и Септах Мелайн, спавший на соседней кровати в гостинице, где они остановились на ночь, протянул руку и держал Престимиона за плечо, пока тот не успокоился.