Рядом с ней стояла Тизмет.
По крайней мере, так сначала показалось Престимиону. Эта маленькая, изящно сложенная женщина с задорно вспыхивающими глазами могла быть только Тизмет; но пока его душа содрогалась от удивления и смущения — почему Тизмет стоит рядом с Хозяйкой в этом посланном сне, когда он уже думал, что примирился с трагедией ее смерти и продолжает жить дальше? — все сдвинулось так плавно, как часто происходит во сне, и он ясно увидел, что женщина рядом с матерью вовсе не Тизмет, и никогда не была Тизмет, не могла ею быть. То была Вараиль. Как странно, подумал он, что он принял ее за Тизмет. Ведь каждая из них прекрасна и привлекательна в своем роде, но высокая, крепкая, дородная Вараиль совсем не походила на крохотную, хрупкую на вид Тизмет, которую Престимион когда?то любил и потерял.
Он вдруг осознал, что мать что?то говорит. Но, казалось, их разделяет какой?то барьер, который не позволяет ему разобрать ее слова. Словно воздух в павильоне был слишком плотным или аромат цветов слишком сильным. А она все говорила, продолжая улыбаться, мягко указывала руками на него, на Вараиль, на себя.
Он напрягал слух, чтобы услышать ее. И наконец понял.
— Ты знаешь эту девушку, Престимион? — говорила Хозяйка. — Ее зовут Вараиль, и она живет в Сти.
— Да, мама, я ее знаю.
— У нее осанка королевы.
— Она и будет королевой, — ответил Престимион. — Моей королевой, которая будет жить рядом со мной в Замке.
— Ты действительно говоришь серьезно, Престимион? Скажи мне, что серьезно.
— О да, мама. Да, серьезно.
Когда он утром проснулся, сон все еще четко сохранялся в его памяти, как всегда бывает с настоящими посланиями. Септах Мелайн, который первым зашел к нему, посмотрел на него странным взглядом, рассмеялся и сказал:
— Сегодня ты выглядишь так, словно живешь в другом мире, друг мой.
— Возможно, так и есть, — ответил Престимион.
Тем не менее необходимо было вернуться в этот мир. До южного побережья оставалось еще много дней пути, и нельзя было терять времени, если он хотел настичь Дантирию Самбайла.
Последние желтые пески остались теперь позади.
Как и сухость пустыни Кетерона. Воздух здесь был влажным и мягким, теплым и нежным, как бархат, холмы густо поросли зеленью, покрытой восковым налетом, небо часто затягивали дождевые облака, но дожди всегда быстро заканчивались.
Теперь они приближались к тропической области.
Точку перехода отмечали три своеобразных ориентира. Первый, в том месте, где дорога внезапно устремилась вверх от плоской равнины и привела их в местность скалистых утесов, сначала показался им похожим на возвышавшуюся слева одиночную гору, но они быстро поняли, что это целая горная гряда, длинная серая стена, которая с удивительной внезапностью выросла из окружающей равнины. На огромном основании высились несколько маленьких закругленных вершин, каждая была точной копией соседних. Они хаотично окружали удлиненную вершину, и их было поразительно много.
— Это Гора Тринадцати Сомнений, — пояснил Мондиганд?Климд, который во время путешествия взял на себя обязанности хранителя карт — Эти многочисленные пики выглядят совершенно одинаково, и один перевал ведет к другому, так что путешественник, пытающийся преодолеть гряду, непременно заблудится.
— Это и с нами случится? — спросил Престимион и подумал, что, может быть, как раз сейчас прокуратор блуждает среди этих одинаковых каменных горбов.
Су?сухирис в своей обычной странной манере покачал обеими головами.
— О нет, ваша светлость, мы проедем мимо этих гор, а не через них. Но их появление на востоке от нас говорит о том, что мы выбрали правильную дорогу. Теперь нам надо искать утес Глаз, который очень скоро появится.
— Утес Глаз? — повторил Септах Мелайн. — Что это такое? Объясните, пожалуйста.
— Подождите и увидите, — ответил Мондиганд?Климд.
Когда они его нашли — зоркий Септах Мелайн заметил его первым, — не возникло никаких сомнений в том, что это именно он. Это была величественная гора из какого?то беловатого камня, стоящая отдельно в стороне от тракта, справа от него. Вся ее поверхность была усеяна множеством больших, глубоко вкрапленных овальных глыб из какого?то темного, сверкающего минерала, усыпавших склоны, словно изюминки в пудинге. Возникало впечатление, будто тысяча суровых, черных глаз смотрят вниз на путешественников с белого лица горы. При виде утеса Гиялорис замахал руками, делая охранительные жесты, и даже Престимиона охватила дрожь, вызванная чем?то вроде благоговения или даже страха.
— Как это произошло? — поинтересовался он. Но ему никто не мог ответить, да он и не ожидал ответа.
Кто мог объяснить, какая сила создала этот мир и с какой целью? О природе и мотивах Высшего Божества не спрашивают. Мир — это мир: он такой, какой есть, место вечного восторга и тайны.
Долгие часы утес Глаз следил за ними, пока они ехали мимо его волшебного склона.
— А скоро, — произнес Мондиганд?Климд, склоняясь над картой, — мы подъедем к Столбам Дворна, которые отмечают границу между центральным и южным Алханроэлем.
Они увидели их перед самой темнотой: две огромные сине?серые скалы, в десять раз выше человеческого роста, сужающиеся к вершине до остроконечных пиков. Они стояли друг против друга, а прямая как стрела дорога проходила прямо между ними, так что они образовывали нечто вроде триумфальной арки у входа в лежащие за ними земли. Скалы были шершавыми и изрезанными на внешней стороне, но гладкими и ровными на внутренней, и поэтому выглядели, как две половинки одной крупной скалы, разрубленной пополам.