— Да, конечно. — Она надела тонкий серебряный обруч и на мгновение прикрыла глаза, а потом снова открыла их.
Престимион увидел, что теперь она впала в состояние транса, во время которого носитель обруча может свободно перемещаться над планетой. Казалось, она совсем не замечает его присутствия. Он почти не смел дышать. Она отсутствовала долго, а потом этот отрешенный взгляд, взгляд отсутствующего человека исчез из ее глаз, и она снова стала прежней.
Однако она молчала.
— Ну? — спросил Престимион, не в силах больше ждать. — Что ты видела, мама?
— Первым я встретила Септаха Мелайна. Какой он милый человек, всегда обаятельный, всегда элегантный и изящный! И он так глубоко тебе предан.
— И как у него дела?
— Он встревожен и обеспокоен. Он движется все дальше в джунгли. Но врага нигде нет. Его разведчики возвращаются снова и снова с сообщениями об обнаруженном лагере прокуратора, но когда вся армия целиком приходит на это место, там никого нет. И по?видимому, никогда не было.
— Облако непроницаемости, — произнес Престимион. — С помощью юного Барджазида мы им поможем его преодолеть. А Вараиль? А Акбалик?
— Они уже далеко, не так ли, почти на другой половине континента?
— Я на это надеюсь. Но для тебя не сложно преодолеть такое расстояние, так ведь?
— Нет, — ответила она и снова впала в транс. На этот раз, когда она вышла из него, ее губы были плотно сжаты, а глаза смотрели пугающе мрачно. И снова она долго молчала, испытывая его терпение. Очевидно, ей требовалось некоторое время, чтобы прийти в себя после этих путешествий.
— Что?то случилось? — в конце концов, не выдержал он. — С Вараиль? С ребенком?
— Нет, — ответила она. — С твоей женой и ребенком, которого она носит, все в порядке. Но твой друг Акбалик…
— Его состояние ухудшилось?
Она секунду молчала.
— Его страдания закончились, Престимион.
Эти тихие слова обрушились на него тяжким молотом. На мгновение Престимион был оглушен. Потом постепенно пришел в себя и тихо сказал:
— Я послал его на смерть, когда позволил отправиться в джунгли. Это не первый хороший человек, жизнь которого оборвалась из?за меня. И, боюсь, не последний. Я думал, что он может стать короналем после меня, мама. Я его так высоко ценил.
— Я знаю, что ты его любил. Мне очень жаль, что я принесла тебе такое известие.
— Я сам просил тебя, мама.
Она кивнула.
— В другом месте тоже случились неприятности.
Я лишь смутно разглядела их в предыдущий раз. Позволь мне еще раз взглянуть.
Она в третий раз погрузилась в транс. Престимион допил свой бокал и ждал. На этот раз, когда она пришла в себя, он не стал торопить ее вопросами.
— Да, — сказала она. — Так я и думала. Крупный флот собирается у побережья Зимроэля, Престимион. Целая армада. Десятки кораблей, возможно более сотни, ждут на море у Пилиплока приказа от Дантирии Самбайла поднять паруса.
— Вот оно что! Он тихо готовил вторжение все это время, а теперь час настал! Но как странно мама, что он сумел все подготовить так, что никто ничего не заметил и не сообщил нам…
— Мне было очень трудно его обнаружить. Все происходит, словно под вечным покровом ночи, даже в дневное время.
— Конечно. Снова облако непроницаемости! Оно скрыло от нас не только прокуратора, но и целый флот! — Престимион встал. К его великому изумлению, он ощущал странное спокойствие. Новости были плохими, большая их часть, но по крайней мере теперь он знал самое худшее. — Да будет так, — сказал он. — Мы знаем, с каким врагом имеем дело. Лучше поскорее приняться за работу и разобраться с ним, а, мама?
— Уже темнеет, — сказал Навигорн.
Лучше поскорее приняться за работу и разобраться с ним, а, мама?
— Уже темнеет, — сказал Навигорн. — Как вы думаете, разобьем здесь лагерь?
— Почему бы и нет? — ответил Септах Мелайн. — Это место ничем не лучше любого другого.
И даже хуже многих, подумал он. Жаль, что в этой экспедиции не участвует молодой Деккерет: если у него еще сохранилось стремление наказать себя и искупить свою вину, которое подвигло его на путешествие в Сувраэль, он счел бы эти джунгли идеальным местом для самобичевания. Мало есть мест в мире, менее гостеприимных, чем южный Стойензар.
Они видели бесконечную процессию уродств, пока ехали на запад по полуострову. Деревья, которые вырастали и умирали за один день, — вылезали из земли на рассвете, поднимались на высоту в тридцать футов к полудню, расцветали уродливыми черными цветами, потом испускали едкий ядовитый запах, в течение следующего часа давали набухшие, спелые плоды, полные самого убийственного яда, и, наконец, к закату, погибали, отравленные собственным ядом. Пурпурные крабы, величиной с дом, с рычанием выскакивающие из своих укрытий в песчаном грунте прямо у них перед носом, щелкая убийственными клешнями, острыми, как турецкая сабля. Черные слизни, плюющиеся красной кислотой в лодыжки. И повсюду проклятые смертоносные пальмы с листьями?пилами, мерзкие манганозы, весело размахивающие своими ветками, словно заманивающие в свою непроходимую чащу.
Площадка, предложенная Навигорном для лагеря, представляла собой широкую, пыльную, серую полосу, усеянную острой галькой, вдоль берега пересохшей реки. Идеальное место, подумал Септах Мелайн. Река, полностью лишенная воды, в русле которой не видно ничего, кроме длинной, бесплодной полосы мелких острых камней. Но где?то в глубине этого каменистого русла должна быть вода, так как, если стоять и наблюдать некоторое время, можно заметить, что галька находится в постоянном медленном движении, словно ее медленно увлекает вдоль русла реки силой подземного потока, текущего глубоко внизу. Чтобы провести время, подумал он, можно постоять рядом с ним и половить драгоценные камни, пытаясь выследить случайный изумруд, или рубин, или еще какой?нибудь камень, проплывающий мимо, подобно ярко блестящей рыбке во всем этом скучном, медленно движущемся мусоре. Но он подозревал, что можно прождать здесь пятьдесят тысяч лет, пока найдешь что?нибудь стоящее.