А вечером Марла сообщала, что день прошел хорошо, потому как спокойно. Хотя эти места считаются очень даже опасными. Вот после Умтахо… И жара Марлу не доставала. Жара не копье потерпеть можно, — говорила эта неутомимая.
Я б и терпел, если б в комплект с терпением входили гамак, кондиционер и чего?нибудь прохладительное. Не входили. К сожалению.
В горах жара не так донимала, а выбрался из них и будто на сковородку попал. Только ночью, уже после Санута, становилось прохладнее. На пару часов всего. Вот я и заказал Мальку легкую одежду, питье и опахало.
С одеждой и питьем проблем не возникло. Но опахала не нашлось.
Блин, с каким нищим караваном я связался!
Спросил у Марлы веер, ну она и передала мне… боевой. Я чуть пальцы себе ни отрезал. Спасибо Крант рядом оказался, быстро забрал опасную игрушку.
— Потерпи до Умтахо, нутер, — сказал и опять отдал веер Мальку.
Пацан заулыбался так, словно подарок на день рождения получил.
— Найди Марлу и верни, — приказал я.
Радости на морде Малька сразу поубавилось.
— Господин, а как же я?…
— А ты умеешь с ним обращаться?
— Научусь. Я быстро всему учусь!
— Ну…
— Спасибо, господин!
И пацан мгновенно исчез. Среди бела дня. Вместе с поалом. Кажется, он и зверюгу научил своим теневым штучкам.
— А ты, Крант?…
— Что нутер?
— Ты умеешь обращаться с веером?
— Умею.
— А чего ж себе тогда не оставил?
— У меня свой есть.
— А?а… ну, ладно. Может, поучишь тогда Малька? И меня заодно.
— Тебе не надо этому учиться! Ты и…
Быстро Крант это сказал. И замолчал внезапно.
Я оглянулся посмотреть, не заткнули ему рот случаем?
Не заткнули.
Ни случаем, ни кляпом.
— Так чего это мне учиться не надобно? Ты уж договаривай, раз начал.
— Ты и так опасен.
— Правда, что ли? Ну, спасибо за комплимент.
— И у тебя есть я.
На шутку нортор не отреагировал. Он и прежде был не большим любителем юмора, а в последние пару дней… А может, и раньше. Кажется, он впал в мрачняк еще в горах. После того разрушенного города. На Малька эта экскурсия никак не подействовала, а вот Крант стал таким осторожно?настороженным, словно нес под плащом смертельно опасную штуку в очень ненадежной упаковке.
И никому доверить ее нельзя, и потерять никак, и болтать о ней запрещено. Вот и приходится, стиснув зубы, спасать мир в одиночку. А вокруг какие?то придурки мельтешат, так и норовят подтолкнуть, выбить. Еще и весело им. Ну, никакого уважения к герою при исполнении.
Ничего этого я, понятно, Кранту не сказал. И не скажу. А вот поговорить с ним пару раз пытался. Да все чего?то мешало. Не тот это разговор, чтобы в толпе его разговаривать. А сегодня, когда я так уколыхался на Солнечном, что чуть из седла ни вывалился, у меня совсем уж бредовая мысль возникла: А вдруг смерть в хлипкой упаковке это я сам?
После такой выспенной паранойи сон от меня сбежал, не прощаясь. И правильно сделал. Спать днем, в самую жару, вредно для здоровья.
Но с Крантом все?таки надо поговорить. По душам. Хотя бы завтра утром. Сегодня вряд ли получится. Марла сказала, что в Умтахо есть поговорка: Тот, кто прошел Срединные горы, достоин пира.
Душевные люди в Умтахо живут. Понимающие. Знают, чего надо уставшему путнику. Так что сегодня вечером гуляем. До утра. Санут этой ночью не ожидается.
Это мне тоже Марла сказала. И улыбалась при этом так, будто сама лично ему отгул устроила.
22.
Даже у гениальных учителей бывают идиоты?ученики. Вот и моего учителя не минула чаша сия. Говорил нам Пал Нилыч: Если врач пытается лечить явно выраженный труп, то такому лекарю самое время идти на пенсию. А мне в одно ухо влетело в другое вылетело.
Ну, увидел сгоревшую деревню, а в ней голую и распятую бабу, ну и топай себе дальше.
Ну, увидел сгоревшую деревню, а в ней голую и распятую бабу, ну и топай себе дальше. Мало что ли запытанных до смерти видел? Мог бы уже и привыкнуть. Не можешь просто так пройти, вздохни: о времена, о нравы!… и отвернись, не тревожь покой мертвых. Так нет же, все бросил и поперся к распятой. Снять, мол, надо, похоронить, не по?человечески так оставлять…
Короче, очередной приступ доброты с Лехой Серым случился.
А подошел ближе к колесу не на кресте ее почему?то распяли и остановился. Покойник от слова покой, вроде как, происходит… так вот, никаким покоем возле колеса и не пахло. Кровью, болью, ненавистью, но только не покоем.
Постоял, посмотрел… и в башке будто щелкнуло что?то: нельзя к ней прикасаться, к распятой. Вредно это для здоровья. Ни мне нельзя, ни кому другому. И оставлять так, как есть, нельзя.
Я уже про погребальный костер думать начал, благо сушняка в окрестностях полно, когда услышал:
— Если тебе есть для чего жить, я перережу путы.
Я, понятное дело, удивился. Оглянулся посмотреть, кто тут такой умный, что с трупом болтает. Увидел обалдевшего до полного изумления Малька, отсутствие всякого выражения на лице Кранта… (так всегда бывает, когда я сотворю какую?нибудь несусветную глупость), и заподозрил, что этот разговорчивый я сам.
Вот тогда я по?настоящему испугался. И слинял бы, да ноги, словно, в землю вросли. Ведь и в мыслях не было болтать с неупокоенной, а язык сам… будто не я ему хозяин.