— Извольте. Моя лаборатория, — с гордостью повел руками Прошин.
— Вон там, — показал он на клетку в углу — Размещаются мои пациенты.
У Вольского сжалось сердце. Он отвернулся, и уставился на котел.
— Это вот как раз последняя разработка, — объяснил Прошин — Качественно новая субстанция, благодаря которой в принципе стало возможно оживление в лабораторных условиях.
Вольский подошел ближе и хотел было заглянуть в котел.
— Что вы! — закричал Валентин Васильевич — Осторожнее, не подходите близко!
— А что такое?
— Видите ли, температура субстанции в спокойном состоянии доходит всего до ста двадцати градусов. Этого достаточно, чтобы обвариться. Однако стоит туда попасть постороннему предмету, будь то клочок мха, пчела, окурок, либо человеческое тело — и начинается бурная химическая реакция, в результате которой субстанция разогревается до пятисот градусов Цельсия. Вообразите, какой жар! Одно неловкое движение — и вы вспыхнете, как спичка. Мне приходится быть очень осторожным во время процедур. Сам я надеваю защитный костюм, а пациентов оборачиваю тканью, пропитанной специальным жаростойким составом во избежание повреждений. Аркадий Сергеевич, Бога ради, отойдите вы от котла! Пройдемте, посмотрим лучше мои записи…
Вольский прошел вслед за Прошиным в дальний конец подвала, к несгораемому шкафу.
— Будьте добры, вон та коробка, на верхней полке, помогите мне достать, — попросил Прошин.
Вольский потянулся, нащупал коробку, и потащил на себя. Внезапно в голове загудело: «Тревога, тревога!» Коробка было слишком легкой, почти невесомой. Не могли там лежать бумаги, не было там никаких картонных папок с записями за тридцать лет. Вольский понял, что налетел, как последний дурак, и стремительно обернулся. В руке Прошина блеснул шприц. Словно в кино, при замедленной съемке, Вольский увидел, как Валентин Васильевич улыбнулся, и в глазах его засветилось нечто такое неживое и холодное, что у Вольсковго все перевернулось внутри. Он понял, что проиграл.
Глава 41
Пламенная Слободская лежала в маленькой темной каморке. Через щели в дощатой перегородке, отделявшей каморку от комнаты, откуда десять минут назад вышли Вольский с доктором, Дуся слышала весь разговор. Она была в двух метрах от Вольского, но ни пошевелиться, ни голос подать не могла. Все из?за треклятого чая, которым напоил ее сумасшедший доктор. Когда они пошли в подвал, Слободская поняла, что это конец. Все. Финита. Сейчас этот псих раскроит Вольскому череп топором, или еще что придумает. В любом случае, спастись не удастся, и пробивающийся сквозь щели жиденький свет электрической лампочки будет последним, что Дуся видит в своей жизни. В смысле, в своей нормальной, человеческой жизни. Потому что доктор, всего вернее, пустит ее на опыты. И будут они с Вольским на пару сидеть в решетчатой клетке, пялиться друг на друга пустыми мертвыми глазами и пускать слюни.
Представив себе это, Слободская в такой ужас пришла, что очередной раз попыталась пошевелиться. Бесполезно. Все, что она могла делать — это пялиться в потолок.
Даже слюни пускать не могла.
— Кто?нибудь, кто меня слышит! — попросила Слободская — Кто?нибудь ненормальный, кто?нибудь, кто верит в телепатию, пришельцев и прочую ерунду! Пожалуйста, прочитайте мои мысли на расстоянии, и пришлите сюда летающую тарелку. Дорогие спасатели с Марса! Даже если вы трехглазые зеленые уроды, я непременно выйду за муж за одного из вас. Или за всех разом, и буду каждый Божий день играть вам на арфе! Я специально научусь играть на арфе, только заберите меня отсюда. Хоть кто?нибудь, заберите!
Так она лежала, и просила всех подряд выручить ее из беды. Марсиан, маму, старший командный состав сил противовоздушной обороны, организацию объединенных наций, и даже дюжину известных ей богов, каждый из которых представлял свое религиозное направление, и ни в одного из которых Слободская не верила. И вот, когда перебрав богов наиболее популярных, и не добившись толку ни от Будды, ни от Аллаха, ни от отца, ни от его сына, она дошла до второразрядного Шивы?разрушителя, случилось чудо. Чья?то косматая голова заслонила бьющий в щели электрический свет, и давно немытое, пахнущее лесом существо уставилось на Дусю внимательными голубыми глазами. С трудом Дуся опознала в этом существе человека.
Человек этот пришел поохотиться на упырей, повадившихся таскаться в его лес. Он рассматривал Дусю, наклонив набок нечесаную башку и громко сопел. При виде неподвижной Слободской в глазах у которой застыл смертный ужас, что?то в мозгу человека колыхнулось, прошло рябью по поверхности сознания, и вдруг неожиданно вынырнуло воспоминание о том, как сам он лежал точно также. Только над головой был не дощатый потолок, а бездонное звездное небо.
Он тогда притащился в лес на встречу с инопланетянами. А встретил доктора Смерть, занятого со своими покойниками. Он пытался спастись, убежать, но споткнулся о корень, и упал. И понял, что убежать не получится. Он лежал, и смотрел в опрокинутое небо. Потом сильные руки схватили его. Пахнуло эфиром. Грубая ткань легла на лицо. Сладкий удушливый запах потек в ноздри, закупорил легкие, и он уплыл в темноту, успев подумать, что это конец.