Лучики солнца, смягченные батистовыми занавесками, но тем не менее все же проникавшие вовнутрь, скользили по внутренней обивке розового шелка, расшитой мелким речным жемчугом, отражались в многочисленных зеркальцах, вделанных в стенки кареты тут и там, таким образом, чтобы пассажирка невзначай и неожиданно, в самый, казалось бы, неподходящий момент видела тот или иной кусочек своего лица. Веноне Сариане это казалось забавным, а внутренняя поверхность экипажа благодаря им оживлялась множеством веселых солнечных зайчиков. Однако сегодня, при этой безумной, выворачивавшей все внутренности скачке, их непрестанная рябь была уже чем?то совершенно излишним, а неумолчные стеклянные подвески на дверях с их легкомысленным звоном и вовсе хотелось сорвать и выбросить за окошко.
— Потише нельзя? — возмутилась вслух Венона Сариана. — Ты хочешь, чтобы при виде жениха я выглядела так, будто меня сейчас стошнит? Не говоря уж о том» что я запросто попаду шпилькой в глаз.
Она умудрялась еще и прихорашиваться на ходу.
— Пора наконец определяться! — воскликнула она. — Так блондинка или брюнетка? От этого зависит буквально все! Платье, бижутерия, в конце концов — макияж! Мне нужно время, чтобы высох лак на ногтях. И кстати, ты подумала, как я наложу его в такой тряске?
— Надеюсь, у них хватит ума послать верхового с вестью о нашем приезде, — буркнула Кариатиди. — Сейчас остановимся, моя птичка.
Она высунулась по пояс в окно и дала отмашку. Караван постепенно, начиная с самых отдаленных повозок, начал останавливаться, растягиваясь в своей протяженности чуть ли не на полмили. Механизм был отработан и выверен. Предметы роскоши и искусства, которые везла с собой Венона Сариана, были столь драгоценны, что любая неосторожность в пути грозила обернуться невосполнимыми потерями. Если бы повозки въехали одна в другую, Кариатиди, оставалось только совершить ритуальное самоубийство.
Сама карета с пассажирками остановилась под сенью цветущих диких яблонь в узкой и длинной зеленой лощине. В том, как наилучшим образом окружать себя красивыми предметами, Венона Сариана достигла совершенства еще в гораздо более юном возрасте. Выходы скальных пород, на которых многочисленные ящерки подставляли солнцу разрисованные бронзовые спинки, живописали все слои геологической истории местности, но дамы не интересовались делами прошлыми. Все их сегодняшние заботы были о насущном.
— Наденьте?ка вы, пожалуй, розовое, — посоветовала Кариатиди. — Равно ко всему хорошо будет. Положите помаду и лак, а с цветом волос определимся позже. Просто зачешете волосы направо или налево в Трогательно Безыскусном Стиле. Время у вас будет, благо у меня есть много чего сказать жениху по поводу встречи невесты.
— Но как я сделаю цвет лица, не зная, блондинка я или брюнетка?
— А вы вовсе не кладите пудру, — понизив голос, проникновенно сказала Кариатиди. — Приколите прозрачную вуаль и ни за что ее не снимайте. Сочиним на этот счет какой?нибудь обычай. Есть вещи, касательно которых мужчин следует держать в неведении.
Венона Сариана, раскинув бесчисленные юбки, расположилась на поляне, как цветок, прекраснейший из всех, как роза среди цветов прочих, и горничные захлопотали вокруг нее, тоже счастливые от того, что кончилась тряска по солнцепеку. Все здесь знали, что если щуриться на свет, то остаются морщины.
Тряска, впрочем, продолжилась, когда невеста была должным образом одета, завита и надушена, но теперь пытка длилась уже недолго. Спустя некоторое время лощинка расширилась и как будто растеклась, открывшись в просторную долину, по которой неслась быстрая, на удивление холодная река. На песчаном пляже, образованном ее излучиной, были разбиты ровные квадраты полотняных палаток, среди которых офицерские выделялись белым цветом. Все вместе палатки были расположены так, что и сами они, и их совокупности образовывали все большие и большие квадраты. Раскаленный воздух поднимался от земли, и в его клубах и складках военный лагерь колебался и дрожал и вообще казался воздвигнутым неким могущественным волшебством. В остальном же лагерь выглядел образцово, и при виде него на некоторое время оттаяло даже сердце Кариатиди.
Оставляя в песке глубокие колеи, их рыдван выбрался на плац — единственное подобие площади, способное вместить тя бы небольшую часть поезда невесты, и остановился отчасти ввиду того, что конечная цель была как бы достигнута а отчасти потому, что дальнейшие маневры неминуемо привели бы к человеческим жертвам. Плац был полон народу.
В одном из его углов, но не с самого края, возвышалось схематическое бревенчато?жердяное сооружение, изображавшее скорее всего крепость. Вражескую, если судить по усилиям, с какими новобранцы ее штурмовали. Из центра за всей этой возней наблюдали три фигуры, которые Кариатиди мысленно обозвала ключевыми. Во?первых, невысокий, пухлый, совершенно седой пожилой господин, с головы до ног облаченный в лазурно?голубое.
Во?первых, невысокий, пухлый, совершенно седой пожилой господин, с головы до ног облаченный в лазурно?голубое. Он стоял чуть поодаль, опираясь на посеребренную трость, и рассматривал все, что происходило вокруг, заинтересованно, но в то же время отстранение, едва ли полагая себя частью общей картины.
Насчет родовых цветов его спутника можно было только гадать, поскольку из одежды на нем были только темные брюки, стянутые на талии широким поясом с щегольской кованой пряжкой. Его камзола нигде не было видно, а из сорочки он как раз выпутывался. Венона Сариана ойкнула и прилипла к окошку. Собственная кожа была скорее загорелой, чем смуглой, и обтягивала не слишком объемную, но весьма выразительную мускулатуру. Высокие сапоги, впрочем, выдавали в нем знатную персону.