Море Му! Скорей, не море, а джунгли, подумал Конан и махнул рукой Хо-кормчему:
— Паруса — долой! Посади своих бездельников на весла. Подойдем ближе и взглянем, нет ли проходов… — Он щелкнул пальцами, и сразу же подскочил еще один Хо, начальствующий над воинами. — Пусть люди оденут доспехи и шлемы, — распорядился Конан. — Поставь пятнадцать стрелков на носу и столько же на корме. Смотреть в оба и, если что, стрел не жалеть!
— Ты сказал, я слышал, владыка гнева! — согнувшись, Хо отбежал на пять шагов, выпрямился и начал распоряжаться. Не успел Конан разделаться с жарким из крысятины, как паруса были спущены, восемьдесят гребцов сели на весла, тридцать воинов встали наготове с луками, а остальные, не считая начальников и рулевых, разобрали трезубцы и копья. «Алый Дракон» неторопливо подошел к бурой стене и замер, покачиваясь.
Теперь Конан видел отдельные растения — мокрые снизу и сухие сверху коричневые стебли толщиной с мужское бедро. Райзат — или тот, кто рассказывал уттарийскому купцу легенды о мертвом море — не солгал: вода меж стеблями была черной, а сами бурые травы торчали вверх на десять-пятнадцать локтей, почти вровень с бортом «Алого Дракона». И никаких проходов вглубь этого леса из водорослей заметить не удавалось — ни с палубы, ни с верхушек мачт.
Хо-кормчий поклонился.
— Что прикажет дракон драконов, яшмовый Ци-гум?
— Грести! И поворачивай корабль! Пойдем вдоль этих зарослей.
— Куда, перламутровый светильник истины? На восход или на закат?
— На восход, пока не будет приказано иначе, — велел Конан и удалился в свою каюту, посовещаться с Рана Риордой.
Дух явился — и был он на этот раз уже не столь бесплотным и туманным, как прежде. Видно, кхитайская кровь пошла Рорте на пользу — стены каюты уже не просвечивали сквозь него, лицо стало гладким, и серебристое сияние, окружавшее его подобно плащу, сделалось ярче. Быть может, силы в призрака вдохнула и близость к таинственным берегам, где нашли убежище потомки рода Гидаллы. Он стремился сюда долгие тысячелетия, и вот теперь был почти рядом. Лишь бурые водоросли преграждали путь.
— Мы у границ мертвого моря, — сказал Конан. — Я велел искать проходы. Может, ты видишь их? Тогда скажи, куда плыть: на запад или на восток?
— Безразлично, — ответствовал призрак. — Тут нет проходов, так что твой корабль может поворачивать хоть сейчас и двигаться к югу. Он подомнет водоросли и успеет пройти не одну тысячу локтей, пока не застрянет окончательно.
Конан насупился.
— Этого я не сделаю!
— Почему?
— Потому, что не желаю зря губить людей, ржавая железка! Мы и так прикончили треть экипажа!
Рана Риорда пожал плечами.
— Не сделаешь, и не надо. Силы мои крепнут, и скоро я смогу перенести тебя на юг без весел и парусов. А весла и паруса, и все, что к ним приложено, пусть отправляются домой.
— Что там, на юге? — спросил Конан.
Взгляд сапфировых глаз призрака внезапно смягчился, став задумчивым и будто бы грустным.
— Там — земля, объятая туманами, — сказал он. — Я чувствую, что она велика… хоть и не столь просторна и огромна, как до Великой Катастрофы… Многие существа и твари населяют ее, и среди прочих — те, кто пришел с запада… те, кого я ищу… Не ведаю, в горе или в радости живут они там, но они ожидают меня… ожидают многие тысячи лет… — Он прикрыл глаза веками и продолжил: — Вижу я скалистый берег и высокий утес над ним, выше прочих утесов… вижу вершину его, голую и бесплодную, какой была вершина Айи… вижу алтарь из белого камня, приготовленный для меня… И стоит мне коснуться его, как я навеки запомню это место, и отыщу его всегда, и вернусь к нему отовсюду…
— Кончай пророчествовать, — прервал духа Конан, — лучше посоветуй, что делать сейчас.
Призрак колыхнул своим серебристым плащом.
— Я же сказал — плыви… Плыви, куда хочешь! Когда я буду готов, то позову тебя.
— Не нравится мне плыть без толка и смысла, — вымолвил киммериец. — Да и о команде надо подумать… Напрягись-ка и подскажи, куда плыть веселее и интересней.
Рана Риорда застыл на миг, потом сухо рассмеялся, словно коршун заклекотал.
— Не знаю насчет интереса, а вот выгоднее плыть на восток.
— Ну, значит я не ошибся, — сказал Конан и вышел из тесной каюты на палубу.
Он и в самом деле не ошибся, ибо к полудню над бурыми зарослями были замечены обломки мачт. Конан велел поворачивать «Алого Дракона», спустить на канатах с обоих бортов людей с топорами и рубить водоросли; это был тяжелый труд, но еще до солнечного заката они пробились к чужому кораблю. Судно оказалось неимоверно старым, с трухлявым корпусом, державшимся на плаву лишь благодаря бурым стеблям, проросшим сквозь обшивку. Оно не походило на «Алый Дракон» с его плоским форштевнем и высокими надстройками на корме и носу, а имело более привычные для Конана очертания — обычный барк, вендийский или иранистанский, перевозивший товары вдоль побережья и отогнанный ураганом в эти мрачные застойные воды. Экипаж, разумеется, был давно мертв, но в трюмах могло сохраниться что-нибудь ценное.
Когда абордажная команда, возглавляемая киммерийцем, ступила на борт, из дыр в сгнившем палубном настиле взмыла туча каких-то жутких тварей, похожих на огромных летучих мышей. У них были кожистые крылья размахом в пять локтей, длинные змеиные шеи и головы с маленькими злобными глазками; вытянутые клювы напоминали наконечник копья. С диким шумом, с хриплыми воплями стая закружила над «Алым Драконом», явно готовясь к нападению, но лучники, вымуштрованные в охоте на крыс, не дремали: прянули стрелы, вопли сменились визгом, и хищные летуны, оставив десяток трупов, устремились к югу. Проводив их взглядом, Конан решил, что происходят эти чудища наверняка с земли Му. Вероятно, на древнем материке были монстры и побольше, и поопасней, так что жизнь потомков Гидаллы вряд ли отличалась спокойствием. Подумав об этом, киммериец невесело ухмыльнулся, и картины торжественной встречи — воины в блестящих шлемах, девушки с чашами вина, обильный пир и сундуки с сокровищами — слегка поблекла в его воображении.