Мы сумели бы и земледельцев
нарядить в пышные одежды, облечь в золото и предоставить им лишь для
собственного удовольствия возделывать землю, а гончары пускай с удобством
разлягутся у очага, пьют себе вволю и пируют, пододвинув поближе гончарный
круг и занимаясь своим ремеслом лишь столько, сколько им хочется. И всех
остальных мы подобным же образом можем сделать счастливыми, чтобы так
процветало все государство.
Нужно решить, ставим ли мы стражей, имея в виду наивысшее благополучие
их самих или же нам надо заботиться о государстве в целом и его процветании.
Посмотрим, не это ли портит всех остальных мастеров, так что они
становятся плохими…
— Что ты имеешь в виду?
— Богатство и бедность. …Разбогатевший горшечник захочет ли,
по-твоему, совершенствоваться в своем ремесле? …
Скорее он будет становиться все более ленивым и небрежным. …
А если по бедности он не сможет завести себе инструмента… то его
изделия будут хуже и он хуже обучит этому делу своих сыновей и других
учеников. …
Значит, и от того, и от другого — и от бедности, и от богатства — хуже
становятся как изделия, так и сами мастера.
Так, по-видимому, мы нашли для наших стражей еще что-то такое, чего
надо всячески остерегаться, как бы оно не проникло в государство незаметным
для стражей образом.
— Что же это такое?
— Богатство и бедность. Одно ведет к роскоши, лени, новшествам, другая
кроме новшеств — к низостям и злодеяниям.
— Конечно. Однако, Сократ, взвесь и это: как наше государство будет в
силах воевать, если оно не располагает денежными средствами, в особенности
если оно будет вынуждено вести войну с большим и богатым государством?
— Счастлив ты, если считаешь, что заслуживает названия государства
какое-нибудь иное, кроме того, которое основываем мы. … У всех остальных
название должно быть длиннее, потому что каждое из них представляет собою
множество государств… Как бы там ни было, в них заключены два враждебных
между собой государства: одно — бедняков, другое — богачей; и в каждом из
них опять-таки множество государств, так что ты промахнешься, подходя к ним
как к чему-то единому. Если же ты подойдешь к ним как ко множеству и
передашь денежные средства и власть одних граждан другим или самих их
переведешь из одной группы в другую, ты всегда приобретешь себе союзников, а
противников у тебя будет немного. И пока государство управляется разумно,
как недавно и было нами постановлено, его мощь будет чрезвычайно велика; я
говорю не о показной, а о подлинной мощи, если даже государство защищает
всего лишь тысяча воинов. …
…Государство можно увеличивать лишь до тех пор, пока оно не перестает
быть единым, но не более этого.
…Потомство стражей, если оно не- удачно, надо переводить в другие
сословия, а одаренных людей из остальных сословий — в число стражей.
…Потомство стражей, если оно не- удачно, надо переводить в другие
сословия, а одаренных людей из остальных сословий — в число стражей. Этим мы
хотели сказать, что и каждого из остальных граждан надо ставить на то одно
дело, к которому у него есть способности, чтобы, занимаясь лишь тем делом,
которое ему подобает, каждый представлял бы собою единство, а не множество:
так и все государство в целом станет единым, а не множественным.
…Даже игры наших детей должны как можно больше соответствовать
законам, потому что, если они становятся беспорядочными и дети не соблюдают
правил, невозможно вырастить из них серьезных, законопослушных граждан.
Адимант:
— Не стоит давать предписания тем, кто получил безупречное воспитание:
в большинстве случаев они сами без труда поймут, какие здесь требуются
законы. …
А если нет, вся их жизнь пройдет в том, что они вечно будут
устанавливать множество разных законов и вносить в них поправки в расчете,
что таким образом достигнут совершенства.
Сократ:
— По твоим словам, жизнь таких людей будет вроде как у тех больных,
которые из-за распущенности не желают бросить свой дурной образ жизни. —
Забавное же у них будет времяпрепровождение: лечась, они добиваются
только того, что делают свои недуги разнообразнее и сильнее, но все время
надеются выздороветь, когда кто присоветует им новое лекарство.
Далее, разве не забавно у них еще вот что: своим злейшим врагом считают
они того, кто говорит им правду, а именно, что, пока они не перестанут
пьянствовать, наедаться, предаваться любовным утехам и праздности, им
нисколько не помогут ни лекарства, ни прижигания, ни разрезы, а также
заговоры, амулеты и тому подобное. …
Следовательно, ты не воздашь хвалы и государству, которое все
целиком… занимается чем-то подобным.
Мы же в начале, когда основывали государство, установили, что делать
это надо непременно во имя целого. Так вот это целое и есть справедливость
или какая-то ее разновидность. Мы установили и после все время повторяли,
если ты помнишь, что каждый отдельный человек должен заниматься чем-нибудь
одним из того, что нужно в государстве, и притом как раз тем, к чему он по
своим природным задаткам больше всего способен. —
Но заниматься своим делом и не вмешиваться в чужие — это и есть
справедливость, об этом мы слышали от многих других, да и сами часто так
говорили. …
Так вот, мой друг, заниматься каждому своим делом — это, пожалуй, и
будет справедливостью. Знаешь, почему я так заключаю? …
По-моему, кроме тех свойств нашего государства, которые мы рассмотрели,
— его рассудительности, мужества и разумности — в нем остается еще то, что
дает возможность присутствия их там и сохранения.