..
Значит, то, что заполняется более действительным и само более
действительно, в самом деле заполняется больше, чем то, что заполняется
менее действительным и само менее действительно? …
Раз бывает приятно, когда тебя наполняет что-нибудь подходящее по своей
природе, то и действительное наполнение чем-то более действительным
заставляло бы более действительно и подлинно радоваться подлинному
удовольствию, между тем как добавление менее действительного наполняло бы
менее подлинно и прочно и доставляло бы менее достоверное и подлинное
удовольствие. …
Значит, у кого нет опыта в рассудительности и добродетели, кто вечно
проводит время в пирушках и других подобных увеселениях, того, естественно,
относит вниз, а потом опять к середине, и вот так они блуждают всю жизнь. Им
не выйти за эти пределы, ведь они никогда не взирали на подлинно возвышенное
и не возносились к нему, не наполнялись в действительности действительным,
не вкушали надежного и чистого удовольствия; подобно скоту, они всегда
смотрят вниз, склонив голову к земле… и к столам: они пасутся, обжираясь и
совокупляясь, и из-за жадности ко всему этому лягают друг друга, бодаясь
железными рогами, забивая друг друга насмерть копытами, — все из-за
ненасытности, так как они не заполняют ничем действительным ни своего
действительного начала, ни своей утробы.
— Великолепно, — сказал Главкон, — словно прорицатель, изображаешь ты,
Сократ, жизнь большинства.
Разве не вызывается нечто подобное и яростным началом нашей души?
Человек творит то же самое либо из зависти — вследствие честолюбия, либо
прибегает к насилию из-за соперничества, либо впадает в гнев из-за своего
тяжелого нрава, когда бессмысленно и неразумно преследует лишь одно:
насытиться почестями, победой, яростью. …
Отважимся ли мы сказать, что даже там, где господствуют вожделения,
направленные на корыстолюбие и соперничество, если они сопутствуют познанию
и разуму и вместе с ним преследуют удовольствия, проверяемые разумным
началом, они все же разрешаются в самых подлинных удовольствиях, поскольку
подлинные удовольствия доступны людям, добивающимся истины? …
Стало быть, если вся душа в целом следует за своим философским началом
и не раздираема противоречиями, то для каждой ее части возможно не только
делать все остальное по справедливости, но и находить в этом свои особые
удовольствия, самые лучшие и по мере сил самые истинные.
А всего дальше отходит от разума то, что отклоняется от закона и
порядка.
Тиран, избегая закона и разума, перешел в запредельную область ложных
удовольствий. Там он и живет, и телохранителями ему служат какие-то рабские
удовольствия.
Тогда говорилось, что человеку, полностью несправедливому, выгодно быть
несправедливым при условии, что его считают справедливым.
Там он и живет, и телохранителями ему служат какие-то рабские
удовольствия.
Тогда говорилось, что человеку, полностью несправедливому, выгодно быть
несправедливым при условии, что его считают справедливым.
…Принесет ли кому-нибудь пользу обладание золотом, полученным
несправедливым путем? Ведь при этом происходит примерно вот что: золото он
возьмет, но одновременно с этим поработит наилучшую свою часть самой
скверной. Или если за золото человек отдаст сына или дочь в рабство, да еще
людям злым и диким, этим он ничего не выгадает, даже если получит за это
очень много. Коль скоро он безжалостно порабощает самую божественную свою
часть, подчиняя ее самой безбожной и гнусной, разве это не жалкий человек и
разве полученная им мзда не ведет его к еще более ужасной гибели, чем
Эрифилу, обретшую ожерелье ценой души своего мужа? …
А как, по-твоему, не потому ли с давних пор осуждали невоздержанность,
что она сверх всякой меры дает волю в невоздержанном человеке той страшной,
огромной и многообразной твари?
Почему, как ты думаешь, ставятся человеку в упрек занятия ремеслами и
ручным трудом? Не потому ли, что, когда у человека лучшая его часть
ослаблена, так что ему не под силу справиться с теми тварями, которые
находятся у него внутри, он способен лишь угождать им? Как их ублажать — вот
единственное, в чем он знает толк. …
Для того чтобы и такой человек управлялся началом, подобным тому, каким
управляются лучшие люди, мы скажем, что ему надлежит быть рабом лучшего
человека, в котором господствующее начало — божественное. Не во вред себе
должен быть в подчинении раб, как это думал Фрасимах относительно всех
подвластных; напротив, всякому человеку лучше быть под властью божественного
и разумного начала, особенно если имеешь его в себе как нечто свое; если же
этого нет, тогда пусть оно воздействует извне, чтобы по мере сил между всеми
нами было сходство и дружба и все мы управлялись бы одним и тем же началом.
…
Да и закон, поскольку он союзник всех граждан государства, показывает,
что он ставит себе такую же цель. То же и наша власть над детьми: мы не даем
им воли до тех пор, пока не приучим их к некоему порядку, словно они — некое
государство, и, развивая в себе лучшее начало, не поставим его стражем и
правителем над таким же началом у них, после этого мы отпускаем их на
свободу.
Так как же тогда, Главкон, и на каком основании могли бы мы сказать,
будто полезно поступать несправедливо, быть невоздержанным и творить
безобразия? От этого человек будет только хуже, хотя он и приобрел много
денег и в других отношениях стал бы могущественным.
И не правда ли, что разумный человек… будет прежде всего ценить те
познания, которые делают его душу такой, а прочими пренебрежет. …
Он не подчинит состояние своего тела и его питание звероподобному и
бессмысленному удовольствию, обратив в эту сторону все свое существование.