— Это хорошо, — сказал я. — Это прекрасно.
— Ну а что там у вас нового?
— Валерий Михайлович вернулся, — начал я.
— Ишь ты! — удивился Иван. — Валерий Михайлович…
Я вкратце рассказал ему, что произошло в нашем купе. Он слушал внимательно, только иногда быстро оглядывался на убегающее и едва различимое в свете фонаря полотно железной дороги.
— Так что гипотеза о том, что нашим поездом играет мальчик Володя, отпадает. Тут что?то другое…
— Да. Тут что?то другое, — согласился Иван.
— Ты разве догадывался об этом? — удивился я.
— Не то чтобы догадывался. В игрушку эту я верил, только казалось, что здесь и еще что?то. Словом, что здесь не один фактор, не одна причина, а две или даже больше.
— Артемий, — вдруг обратился ко мне товарищ Обыкновеннов. Лицо его было печально. Горестные складки залегли возле рта. — Вы, Артемий, ведь не верите в пришельцев?
— Да как вам сказать… — растерялся я. — Раньше не верил. Прецедента не было. А теперь…
— А в сказки? — перебил он меня. Какая?то боль чувствовалась в его вопросе.
— В сказки? — переспросил я.
— Я ведь вот что имею в виду… Иванушка, Емелюшка. Дурачки они. Это в ваших сказках. А смысл этого дурачества? В сказках они вам симпатичны? Симпатичны. Знаю. Почему же в реальной действительности у них ничего не получилось, а в сказках — будьте любезны? Чего?то мы не учли в нашей просветительской миссии. Я вот в диссертации своей пытаюсь выяснить связь космических пришельцев с героями сказок. Сюжетно они идентичны, а в смысловом значении огромная разница. Тут какая?то тонкость, нюанс. Ведь рядом, на виду лежит, а ускользает. Сколько столетий бьюсь.
— Что ж тут непонятного, — сказал я. — Сказочные Иванушки были нужны людям.
— А разве настоящие Ива Нушки не были нужны?
— Они не были настоящими. Настоящими были те, которые в сказках. Люди так хотели. Понимаете, товарищ Обыкновеннов, они так хотели. Один хотел, сто, миллион. И получился обкатанный мечтами людей, отшлифованный их желаниями реальный образ, который для них непременно, необходимо и обязательно существовал.
— Надо подумать, — задумчиво пробормотал пришелец. — Если вы правы, то опять главу или две переписывать.
— Не огорчайтесь, — попросил я.
— Вам прислать кого?нибудь, чтобы не так скучно было? — спросил Иван.
— Будьте любезны.
Мы с Иваном двинулись в обратный путь.
Мы с Иваном двинулись в обратный путь.
Вот и опять пришелец в нашем поезде. И теперь уже не в качестве безбилетного пассажира, а работника поезда, что ли.
А поезд, что бы там ни случилось, засыпал. Утомился он за день, намаялся от жары и духотищи и теперь пытался отдохнуть. В купированных вагонах стояла тишина. Разве что какой?нибудь отец семейства, едущего отдыхать на море, стоял возле раскрытого окна и курил. Курил и думал, наверное: вот попал в переплет! Черт дернул ехать поездом! А может, совсем о другом он думал. О кружке прохладного пива или о своей уже давно начавшейся бессоннице.
В каждом вагоне, теперь я это заметил, дежурили по два студента строительного отряда. Их подтянутость, какая?то организованность, зеленые брюки и куртки со смешливыми надписями и рисунками внушали уверенность в безопасности. Даже я это почувствовал. Они все были преисполнены ответственностью поставленной перед ними задачи. И я был благодарен им за помощь.
В общих вагонах, где все на виду, все открыто, все нараспашку, картина была, конечно же, другая. Здесь никто не курил, но зато многие и не спали, тихонечко переговариваясь друг с другом или провожая нас с Иваном вопросительными и чего?то ждущими взглядами. Студенты здесь стояли в коридорчиках, внимательно оглядывая проход вагона, готовые прийти на помощь пассажирам, если те в этом будут нуждаться.
В нашем купе сидели Степан Матвеевич, Валерий Михайлович, писатель Федор и два студента. Эти последние наверняка для оперативной связи со всем остальным отрядом, для передачи сообщений и приказов. По лицам сидящих можно было предположить, что в мое отсутствие ничего значительного не произошло.
30
— Проветрились? — устало спросил Степан Матвеевич у Ивана.
— Проветрился, — отозвался Иван. — Прошу прощения за свою вспыльчивость. Проклятый характер!
— Ничего нового? — спросил я на всякий случай.
— Закрылся магазин, — сказал один из студентов.
— Конечно, — согласился я, — там уже ночь.
— Не в этом дело, — сказал писатель Федор. — Его закрыли совершенно в другом смысле. Это Теперь просто макет без всяких фокусов и тайн. Взгляните в окна.
Я нагнулся и присмотрелся. Что?то изменилось в этом макете. А?а… Его окна были слепыми. Уже ничего нельзя было рассмотреть через эти маленькие стеклышки. Удивительный макет магазина превратился в игрушку. Так, так… Значит, и этот канал хоть и односторонней связи был отрезан.
— Давно это произошло? — спросил я.
— Постепенно, — отозвался Федор. — Они еще пытались показывать через окна транспаранты, а стекла уже начали мутнеть. Они, наверное, и до сих пор не знают, что мы уже ничего не видим.
— Значит, сейчас связи никакой?
— Никакой. Теперь мы отрезаны совершенно. Даже Семен Кирсанов если захочет, то не сможет вернуться в наш вагон.
— А у радиста?